Девы все равно не разберутся

Ущелье привело к оврингу - узкому настилу, карнизом извивавшемуся вдоль отвесной гранитной стены. На площадке, с которой брал начало овринг, из расселины выбивался маленький веселый ручеек. Чуть повыше из той же расселины росло большое дерево с раскидистой кудрявой кроной.

Рядом с родником, словно гигантское надгробье, лежала большая плоская каменная плита. На ней в беспорядке валялись пустые бутылки, обрывки шкур, черно-зеленый медный кумган, старые истертые калоши, бычьи и козьи рога и множество других самых разнообразных предметов. Ветки дерева были почти сплошь обвязаны узкими и широкими, белыми и цветными лентами. На площадке, отдыхая перед трудным переходом по оврингу, щипали нежную зеленую травку несколько развьюченных ослов. Здесь же, устроившись в тени огромной скалы, пили чай их хозяева.

- Ассалам алейкум!- приветствовал их Курбан-Нияз.

- Ва алейкум - ва аосалам! - послышалось в ответ, и путники, поднявшись с земли, протянули нам руки.

После традиционных взаимных осведомлений о здоровье и успехах нас пригласили к чаю. Нужно ли говорить, что мы "е отказались. Жажда мучила нас давно, а ничто так хорошо ее не утоляет, как горячий, терпкий кок-чай.

Мы уселись рядом с путниками, и пиала пошла по кругу. Путники знали Курбан-Нияза и слышали о нас. Разумеется, во время чаепития разговор шел о змеях. В мешках дядьки и Кости лежали две большие гюрзы, а в моем - длинный и толстый черноголовый полоз. Путники попросили показать им змей.

Костя развязал свой мешочек, где лежала гюрза покрупнее. Наши новые знакомые с опаской заглядывали внутрь, при виде толстой змеи испуганно вскрикивали, с уважением и страхом поглядывали на Костю и отходили в сторону.

Однако самый большой успех неожиданно выпал на мою долю. Желая показать горцам неядовитую змею, я рукой полез в мешок и вытащил из него топорщившегося полоза" Едва полоз был извлечен из мешка, как послышался дружный испуганный крик, и все горцы отошли подальше.

- Чего испугались?- сказал Курбан-Нияз и взял у меня полоза.- Это неядовитая змея, ее не нужно бояться!

Но горцы, стоя поодаль, просили не отпускать "страшную" змею. Только после долгих уговоров они подошли ближе и с любопытством разглядывали полоза, обвившего руку проводника.

- Это очень опасная змея! - убеждал нас один из горцев.- Если она укусит, умрешь! Спасенья нет!

Вместо ответа Костя вытряхнул из мешочка гюрзу, взял ее рукой за голову и пинцетом раскрыл пасть. На верхнее челюсти змеиной пасти торчали два длинных кривых зуба.

- Смотрите,- показал он горцам,- это ядовитая змея. Вот ее оружие - зубы. А вот,- Костя чуть нажал на зуб плоской стороной пинцета, на блестящем металле появилась желтая капелька - а вот яд! Вот где опасность и смерть! Теперь, Леша, открой пасть полозу.

Я взял у проводника змею и, сжав пальцами ее пасть с боков, заставил разжать челюсти. Длинных зубов не было. Вместо них по краям пасти и нёбу были видны несколько рядов частых, чуть заметных зубов.

- Где здесь ядовитые зубы? Раз нет ядовитых зубов, то змея не опасна. Есть, правда, змеи, у которых ядовитые зубы расположены в глубине пасти. Для человека те змеи не опасны. Ведь никто не станет совать руку в глубь змеиной пасти.

В это время полоз, которому, очевидно, не понравилось столь фамильярное обращение, вырвал голову и, широко раскрыв пасть, захватил ею весь первый сустав моего указательного пальца и с такой силой сжал челюсти, что его маленькие, но очень острые зубки пробили кожу до крови. Сильной боли не было, но я бы не сказал, что это доставило мне удовольствие.

Горцы возбужденно загомонили, а я попытался отцепить полоза. Не тут-то было! Разжать челюсти змеи мне не удавалось.

- Отпусти его,- посоветовал Костя,- дай свободно повиснуть, он сам отцепится!

Так я и сделал. Почувствовав свободу, змея разжала челюсти и шлепнулась на землю. Перепуганные горцы бросились врассыпную.

- Куда вы? - кричал им Курбан-Нияз.- Не бегите, ничего страшного нет!

Куда там! Горцы не слушали проводника и остановились, лишь отбежав на безопасное расстояние. Только когда полоз был водворен обратно в мешок, а мешок крепко завязан, они подошли к нам и сочувственно смотрели, как Костя залил мне ранку йодом и завязал бинтом.

- Э, нет! - сказал один из них.- Хоть миллион рублей платили бы мне за каждую змею, я все равно не стал бы их ловить!

По просьбе горцев мы положили мешочки у дальней скалы, и чаепитие возобновилось.

- Курбан-Нияз,- спросил я по-русски,- что это, за склад на плите и почему дерево увязано лентами?

- Овринг видишь? - ответил мне проводник и доказал на карниз.- По нему пройдешь - страху наберещься. От него до подножия обрыва метров двести. Если сорвёшься, то разобьешься. Другой дороги нет. Только по нему ходят. По оврингу страшно идти. Муллы и старики говорят, что возле овринга девы (духи) живут. Угодишь девам, пропустят тебя, не угодишь - столкнут или овринг под тобой обрушат.

Подходит темный человек к оврингу и молит аллаха и девов, чтобы пропустили его живым и невредимым. Обещание девам дает, если пропустят через овринг, жертву принести. Перед тем как на овринг ступить, отрывает от пояса или чалмы ленточку и на ветку привязывает, будто задаток дает, а большую жертву положит потом, когда через овринг пройдет. Ну, а когда страх позади, богатую жертву жалко оставлять. Вот и оставляют под деревом всякую дрянь. Девы все равно не разберутся!

Курбан-Нияз говорил по-русски, и горцы не поняли, о чем шла речь. Словно подтверждая его слова, они закончили чаепитие, молитвенно провели руками по лицу и бороде и принялись вьючить ослов. Самый старший из них подошел к дереву, опустился на колени, что-то прошептал. Снова провел руками по лицу и бороде. Снял поясной платок и принялся отрывать от него тонкую полоску. Его спутники, сгрудившись у начала овринга, терпеливо ждали окончания ритуала. Горец поднялся с колен, подошел к дереву и только хотел привязать к ветке свою ленточку, как вдруг испуганно отскочил назад и закричал:

- Змея!

Костя, дядька и я стремглав бросились к нему.

- Укусила? -схватил его за руку Костя.

- Нет, слава аллаху, нет! Там сидит!

На той самой ветке, к которой горец хотел привязать свою ленточку, уютно улеглась небольшая гюрза. Она заметила нас и соскользнула на землю, но уйти ей не удалось. Костя тут же прижал змею, и через минуту она была уже в мешке. На верхних ветках дерева мы обнаружили еще двух змей. Эти были покрупнее. Одна из них попала в тот же мешок, где сидела и первая, попугавшая горца, а вторая успела удрать. Она воспользовалась тем, что дядька, взобравшись на дерево, был занят сбрасыванием вниз ее соседки. Едва первая гюрза полетела вниз, как я и Костя бросились к ней. В тот же момент вторая змея прыгнула с высоты более пяти метров, шлепнулась на камень в метре от меня и бросилась наутек. Я замешкался, и змея успела улизнуть в одну из многочисленных щелей в основании скалы. Вытащить ее оттуда мы не смогли.

Горцы с любопытством наблюдали за нами. Они тронулись (в путь только после того, как мы посадили змею в меню шею.

Пожилой горец снова подошел к дереву и привязал к веткам уже не одну, а три ленточки. Потом он порылся в своей сумке, что-то пробормотал и положил на плиту надколотую пиалу. Все горцы при этом хором сказали: "О-омин!"- и провели руками по лицам и бородам.

- До чего же темные люди,- огорченно сказал Курбан-Нияз.- Они благодарят аллаха и девов за то, что те спасли их от змей! Эй, друг! - крикнул он.- Не того благодаришь! Спасибо ты должен Косте сказать!

Однако горцы не отозвались. Они поочередно ступили на овринг и скрылись за каменным уступом.