Очковая змея

Очковые змеи, или кобры, - самые опасные представительницы змеиного царства; они водятся у нас главным образом в Средней Азии. Среднеазиатские кобры несколько отличаются по своему внешнему виду от кобр Индии или Ирана. У них нет на задней стороне шеи того характерного рисунка очков, из-за которого эта змея получила название очковой.

Одна из удивительных особенностей змей вообще, а кобры в частности, - меняющаяся в течение суток степень активности. Кобры, как правило, обитают только в жарких странах земного шара. Казалось бы, они должны были приспособиться к высоким температурам и горячему солнцу. Тем не менее кобры могут находиться на солнце только ранним утром. Как только солнце начинает накалять землю, змеи уползают в тень или в глубокую нору и отсиживаются там до вечера. В конце дня, еще до наступления темноты, они становятся более подвижными и выползают на охоту. Иногда кобры спускаются к водоемам для купанья.

Лов кобры опасен, поэтому в Индии, охотясь на нее, индийцы имеют в запасе ампулы с противоядием. До сих пор там сохранился и старинный способ защиты от яда: в течение охоты в горящих углях жаровни держат маленький железный инструмент, имеющий форму змеиного зуба. В случае укуса им выжигают пораженное место. Этот способ не только жесток, но и бесполезен, так как яд успевает произвести свое действие до выжигания и "помощники" только ухудшают положение пострадавшего сильнейшим ожогом.

Есть у индийцев и особый "змеиный" камень - пембу-келу - величиной в половину спичечной коробки. Его приготовляют из спрессованного угля животного происхождения. Черный камень порист и способен якобы впитать в себя яд из ранки. Камень накладывают на следы змеиных зубов и крепко прижимают пальцами. Понятно, что змеиный камень не защищает от яда.

В Восточной Индии, на Филиппинах и в Африке (от Верхнего Египта до Трансвааля) живет черношеяя кобра. Эта змея "плюется" ядом, что делает ее самой опасной из всех кобр. Струя выдыхаемого воздуха, насыщенная капельками яда, стекающими из каналов зубов, вырывается из пасти змеи с большой силой и настигает врага на расстоянии полутора - трех метров. При этом черношеяя кобра с поразительной меткостью направляет смертоносную струю прямо в глаза врага, в самое уязвимое место из всех открытых мест у животных. Чтобы попасть в глаза человека, расположенные на относительно большой высоте, кобра мгновенно поднимает переднюю треть тела, откидывает голову назад и "выплевывает" словно из игл двух шприцов две тонкие струйки яда. Попадая на слизистую оболочку глаза, яд быстро всасывается, причиняя страшную боль. Если сразу же не принять необходимые меры, может наступить слепота. Укус черношеей кобры тоже очень опасен, яд ее вызывает тяжелый паралич и смерть, поэтому люди и животные избегают встреч с этой змеей.

Не менее опасна большая, или королевская, кобра, живущая в лесах Бирмы, Индии, Вьетнама, Китая, Малайского архипелага и Филиппинских островов.

Королевская кобра - крупная змея. Ее средние размеры 3,3-3,8 м. В Малаккском музее находится экземпляр, достигающий 4,57 м длины. Чаще всего она оливкового или серого цвета с оранжевой головой. Ее блестящие глаза с круглыми зрачками и радужной оболочкой темно-желтого цвета кажутся бронзовыми. Взгляд змеи пристальный и крайне неприятный. В нем нет, конечно, никакой гипнотической силы, но он способен породить суеверный страх и бесчисленные легенды о магической силе мрачного и неподвижного змеиного взгляда.

Индийская кобра с рисунком очков на капюшоне

Почувствовав опасность, кобра начинает приглушенно "чихать", потом, поднявшись столбиком, расправляет плоский "капюшон" и испускает продолжительное и громкое шипенье. Время от времени кобра поворачивает шею почти на 180°, и тогда на ней отчетливо видна "корона" в виде шестигранного белого пятна. В центре белого пятна - продолговатое черное, окруженное шестью более мелкими пятнами. Вокруг шеи, ниже "короны", словно ожерелье, белое или серое кольцо. Угрожая, змея выбрасывает вперед переднюю часть тела. Две его трети, лежащие на земле, обычно располагаются в виде широкого кольца, служащего ей прочной опорой. Голова кобры находится примерно на уровне груди человека среднего роста.

Встретив путника в лесу, королевская кобра откидывает голову, как бы изучая его и раздумывая, какие же из своих грозных оружий надо пустить в ход? Если человек пятится от нее и спокойно уходит, она опускает голову к земле и уползает в противоположную сторону. Но совсем иначе королевская кобра ведет себя в период размножения. В это время встреча с ней крайне опасна. Змея бросается на человека сразу. Королевские кобры легко и проворно взбираются на сучья крупных деревьев, поэтому особенно страшным может быть нападение кобры, неожиданно сваливающейся с дерева. Нередко кобра бросается на прирученного слона, занятого погрузкой стволов тикового дерева. Змея кусает слона в наиболее уязвимые места, чаще всего в самый конец хобота или в мякоть кожи, окружающей ногти на стопе слона. При этом кобра вводит в раны такое большое количество яда, что слон погибает обычно через два-три часа после укуса. Хорошо зная, какая опасность угрожает и людям и животным в период размножения королевской кобры, местные жители в это время прекращают движение по пешеходным тропам в джунглях.

Королевская кобра, выплевывающая яд - одна из наиболее ядовитых змей

Владельцы зоопарков говорят о королевских кобрах, лопавших в неволю, как о весьма спокойных животных. Кобры облюбовывают отдаленный затененный уголок террариума и проводят там весь день, выходя из укрытия лишь для того, чтобы напиться.

В Западной Африке, на побережье озера Танганьика, встречается редкий вид кобры, великолепно плавающей в воде. Благодаря зеленоватой окраске ее почти невозможно заметить в озере. С огромной скоростью змея проносится в воде, хватая на ходу рыбу. Сопротивляющихся крупных рыб кобра убивает ядом и заглатывает с головы. После удачной ловли змея выбирается на прибрежные камни и греется под лучами солнца.

Поймать кобру на суше почти невозможно. Ловцы змей, добывающие кобр для зоопарков, вылавливают их мелкоячеистыми сетями. Укус этой кобры не менее опасен, чем укус королевской кобры.

Мне памятны интереснейшие, насыщенные множеством впечатлений поездки в 1959 г. по джунглям Майсура - штата на юге Индии.

Проезжать по дорогам, по обе стороны которых высится зеленая стена джунглей, и не проникнуть за эту стену, не углубиться в заросли было бы непростительной оплошностью. Поэтому стоило только моему спутнику доктору Четти, сидевшему за рулем, остановить машину хотя бы на минуту, чтобы охладить перегревавшийся мотор, как я немедленно выскакивал и устремлялся в придорожные дебри, похожие на театральные декорации: пальмы, огромные листья бананов, тонкие и высокие стволы бамбука. Вдоль толстых стволов свисали гигантские гроздья огромных плодов хлебного дерева. У подножья деревьев среди лиан поднимались лиловые колокольчики неизвестных цветов. Чуть поодаль виднелась целая роща высоких, стройных, с пышными коронами пальм ареко.

Между пальмами паслось стадо макак лапундр. Обезьян словно ветром сдуло при моем приближении. Они проворно умчались к самым вершинам и, спрятавшись в зелени, с любопытством наблюдали, как я ворочал камни, отыскивая под ними змей. Змеи были отнюдь не под каждым камнем, но зато каких только жуков и термитов тут не было! Часто из-под камней и пней выскакивали юркие ящерицы. Иногда, к немалой досаде, я видел, как из-под соседнего камня уползала змея.

Однажды я наткнулся на павлина. Прокричав нечто, напоминающее по интонации "Ах, какой пассаж!", павлин спрятался от меня под куст. Я видел, как он поспешно удирал, грациозно покачивая красивой головкой, увенчанной короной из перьев, и тащил за собой роскошный хвост. Я забывал о времени, и только нетерпеливый окрик с шоссе заставлял меня вернуться.

- Как хорошо, что все в порядке, - говорил Четти, подавая мне руку, чтобы помочь взобраться на полотно шоссе. - Ведь в этих местах водятся проклятые кобры. Дня три тому назад я проезжал здесь и узнал, что кобра укусила сборщика плодов хлебного дерева. Бедняга скончался по дороге в больницу.

- Как жаль! - сорвалось у меня. - Досадно, что я не поймал ни одной змеи сегодня.

- Да, да, - кивал головой Четти, совершенно не разделявший моего энтузиазма, - действительно хорошо, что вы не повстречали их сегодня!

В Индии я впервые увидел кобру не в джунглях, а на улице, у факира. Кобры были крупные, метра по два длиной. У одной змеи на расширенной части шеи настолько ярко обозначались очертания очков, что я заподозрил факира в подкрашивании их для большего эффекта краской.

В следующий раз я увидел кобр на старом базаре в Майсуре. Укротители змей с длинными нечесаными волосами были весьма живописны. Лица и тела их были разукрашены белой и фиолетовой краской. У некоторых волосы на затылке были собраны в пучки, что составляло нелепый контраст с густыми черными и седыми бородами. Руки и шеи факиров обвивали змеи. Я сразу же увидел, что это безвредные молодые удавы. Впрочем, были среди змей и довольно внушительные кобры.

Укротитель змей на улице Майсур

Изможденный старик, сидевший на земле по-турецки, пытался сделать себе головной убор из тела кобры, но она, не удержавшись, сползла ему на плечи. Завидев европейца, способного оплатить представление, факир приветствовал меня рукой и показал, что хочет начать все представление снова. Он заиграл на маленькой скрипке тоскливую мелодию и пальцами босой ноги сбросил с плоской корзины крышку. Из нее тотчас поднялась "столбиком" кобра с раскрытым капюшоном. Змея поднималась все выше и выше, и наконец, словно нырнув к земле, поползла к факиру. В следующий момент она опять поднялась свечой. Сидящие рядом факиры присоединились к фокуснику, в представлении приняли участие больше десятка всяких змей - неядовитых удавов, каких-то цветных, как мне показалось, гадюк и ужей. Были среди них и кобры. Мне стоило большого труда следить за тем, какую змею брал в руки укротитель - ядовитую или безвредную.

Когда кобра - главный персонаж представления - вышла из состояния угрозы и перестала "чихать", факир медленно направил к змее руку и осторожно взял ее поперек тела. В следующий момент он приблизил голову змеи к своему лицу и обвел ее головным концом вокруг носа, подбородка и лба. Момент был, конечно, исключительно рискованным, так как змея могла укусить его в лицо. Я прикинул на глаз - длина кобры была более двух метров; укус такой змеи, имей она во рту зубы, мог оказаться смертельным. Известно, что яд действует тем быстрее, чем ближе укус к головному мозгу.

Отстранив кобру, факир отложил ее в сторону; змея постепенно сделалась вялой, капюшон исчез, не стал заметным и рисунок очков. Толпа оценила "подвиг" факира и его обвитых змеями товарищей: в протянутые чашки посыпались медные монеты. Старик подошел ко мне и просительно склонил голову. Я положил в чашку две рупии. За дополнительную плату факир сообщил мне, что зубы у кобры вырваны. После того, как я купил еще шкуру кобры, он разрешил осмотреть пасть змеи. При помощи большого и указательного пальца я крепко зажал голову кобры и подумал, как велика разница в размерах головы между нашей, сравнительно небольшой, среднеазиатской коброй и этой индийской жительницей. Раскрыв пинцетом пасть змеи, я не нашел, конечно, в розовых складках десен зубов. Вырванными оказались и запасные - заместители ядовитых зубов.

Мы незаметно переглянулись с факиром, и я увидел на его лице едва приметную хитрую улыбку.

В заключение я купил у старика-факира "змеиный" камень и ушел, чтобы не мешать представлению. К группе факиров уже приближались английские туристы. Они целились киноаппаратами и кодаками в факиров. До меня доносились слова: "гипнотический взгляд", "нечувствительность к укусам кофры", я видел их расширенные от страха глаза. Послышались снова звуки скрипки и флейты, представление началось сначала.

Укрощение змей имеет долгую историю. Вероятно, не одно столетие передавались из рода в род, от отца к сыну, от сына к внуку ловкие приемы и секреты "заклинания" самых ядовитых змей - кобр. Все это сделало заклинателей весьма искусными исполнителями интересного и захватывающего спектакля. Они учитывают все: психологию неискушенного зрителя, грозное "чихание" кобр, устрашающее расширение капюшона, на котором появляется изображение загадочных очков, и действие музыки, однообразной, тоскливой, но странным образом усиливающей напряженность и усыпляющей внимание. Внешне все это выглядит настолько убедительно, что даже самые внимательные и скептически настроенные зрители невольно поддаются чувству страха и изумления. Вот как рассказывает об этом В. И. Немирович-Данченко.

"Еще издали слышу я звуки бубна и какой-то дудочки, вроде нашей пастушеской свирели, только подлиннее и с расширяющимся устьем. Мелодия печальная и дикая... На живописной площади кругом толпа. В разных местах лежат змеи, чтобы они не могли двигаться и ползать, их хвосты придавлены к земле камнями. Одна змея, очевидно уже укрощенная, свилась правильной спиралью, как свертывают на кораблях канаты, наверх положила свою голову, следя умными и злыми глазами за стариком в центре группы. Я всматривался в него. Очевидно в нем немало негритянской крови. За ним следят глазами и прищемленные змеи. Все они принадлежат к самым вредным, ядовитым породам. У старика в разных местах руки и шея перевязаны змеями, перевиты ими... Он хватает одну из них - та шипит, показывает свой раздвоенный язык, колеблет им во все стороны и наконец, освирепев, кусает старика. У него течет кровь... Он начинает плясать перед нею под дикую мелодию дудки. Пляска состоит из очень смешного перебора пяток и подскакиваний на месте. Он то подходит таким образом к змее, то отступает от нее, кивая головой, мотая ею. В то же время он что-то выкрикивает и поет, наконец, наклоняясь к змее и продолжая кивать на нее, не отводя глаз, опять подставляет пресмыкающемуся руку. Та вновь кусает "святого". Он, разумеется, святой, как все фокусники здесь святые. Старик отскакивает, вертится на месте и опять подбирается к ней, уже описанным способом, начиная стыдить ее: "Аллах тебя придал мне, пророк приказал служить мне, ангел его привел тебя в мои руки. Я знаю, что в тебе заключен шайтан (ужас толпы усугубляется); я знаю, что он твоими зубами кусает меня... Именем Аллаха, именем пророка, великим змеем, живущим на дне океана, которого не видало ни одно живое око, ибо все воды кругом пропитаны его ядом, приказываю тебе, заклинаю тебя!..."

Движения змеиной головы делаются медленнее и медленнее, наконец "святой" хватает ее за шею, потом берет другую змею, укрощенную раньше, и приставляет ее голову к шее первой. Вторая хватает ее, первая перегибает голову и схватывает в свою очередь шею ее в свою пасть. Таким образом, змеи переплетаются головами, и обе оказываются обезоруженными. Они долго не выпустят одна другую, и старик с презрением бросает их на землю, где я вижу уже несколько таких же пар.

Старик пляшет уже перед новым экземпляром, грозит ему пальцами, подставляет руки и ноги, на которых не менее двадцати ран. Отовсюду из них слабо струится кровь... Кончив с новой змеей таким образом, как с первой, старик бросается к узлу, выхватывает оттуда большую "свежую", которая шипит и лезет прямо в лицо ему, разевая свою пасть. Дудка начинает свистать вовсю, унылые, глухие удары бубна учащаются. Старик швыряет большое пресмыкающееся на землю и делает такие жесты, точно он что-то сыплет на нее. Змея деревенеет, а он поет над ней... Затем, с бубном в руках, он подошел ко мне. Я положил ему франк. Щедрость эта до такой степени поразила толпу, что один даже "игуай" крикнул. Старик хлопнул меня по плечу, потом взял мой франк торжественно и положил его на голову свившейся и загипнотизированной змеи. Она, действительно, была загипнотизирована надежно: голова не шевелилась и франк остался на ней.

Потом старик начал зачаровывать других змей взглядом. Очень странно видеть, как человек и змея пристально смотрят в глаза друг другу. Змея старается ужалить, но, повинуясь этому неотступному взгляду, отступает, ползет назад, а если хвост у нее прижат камнем, то она прячет голову за этот камень.

Старик впадает в окончательное исступление. Он поет и пляшет, потом только пляшет, выхватывая из-под всех камней загипнотизированных гадов, болтая во все стороны головой, обвивая себе змеями руки, ноги, шею, голову... Под конец "святой" стал схватывать змей по очереди и, раскрывая тоненькой палочкой (в соломинку) им рты, показал нам их ядовитые зубы - ничего не оказалось вырвано, все на месте, как и следует быть у порядочной змеи. Но самый удивительный фокус, виденный мною, был следующий.

"Святой" выкопал яму, положил туда змею и забросал ее землей, сверху привалил даже камень; потом поплясал на этом месте и, пропев одну из своих хвастливых молитв, в коей поведал, что Магомет относится к нему довольно запросто, как к короткому приятелю, отошел от камня, под которым была зарыта змея, и обратился к толпе:

- Как вы хотите, чтобы вышла змея: хвостом или головой вперед?

- Хвостом! - потребовала толпа.

- Будет. Где змея должна выйти?

Старику указали место шагах в трех от камня. "Святой" сам взял дудку и начал играть над этим местом. Не прошло и пяти минут, как комочки земли сдвинулись, и из отверстия показался хвост змеи. Делая страшные усилия, змея выползла"^*.

^* (В. И. Немирович-Данченко. Очарователи змей. Африка. Иллюстрированный географический сборник. М., 1911, стр. 31-33.)

В приведенном рассказе читатель, вероятно, уже сам разобрался в том, что соответствует действительности, а что было навеяно разыгравшимся воображением писателя. Нет сомнений, что Немирович-Данченко повстречался с очень опытным факиром, изучившим до тонкости свою необычную профессию. Чтобы поразить воображение неискушенного зрителя, он бил в бубен, танцевал, пел и причитал, призывая Аллаха и шайтана, курил сухую траву, хватал змей руками и давал им кусать до крови пальцы. Все это позволило опытному факиру, отлично знающему психологию иностранца, убедить его, никогда не видевшего, а только слышавшего о ядовитых кобрах, что он обладает сверхъестественной и таинственной силой. Он знает такое, что не под силу разгадать ученым, он обладает гипнотическим взглядом и невосприимчивостью к укусам змей! Писатель был сбит с толку, поверил всему, что видел, и не заметил, увлеченный зрелищем, как опытный факир во время приплясывания хватая то одних, то других змей, ловко подменял кобр с ядовитыми зубами другими, у которых зубы заранее были вырваны. Именно таких беззубых кобр он приближал к лицу, обвивая ими шею и пугал зрителей страшной опасностью, которой он якобы подвергался. Не знал Владимир Иванович и того, что змея с наклоненной головой легко может удержать не только франк, но и более тяжелую монету - полтинник или двугривенный.

Фокус с закапыванием змеи факир вел с расчетом на два возможных варианта. Он спрашивал у толпы, как ему приказать змее появиться из-под земли - головой или хвостом. Если толпа кричала "хвостом" и змея выползала так, как требовали окружающие, он ничего не предпринимал - змея "выполнила приказ". Если же он замечал, что змея пытается выйти головой, то, делая вид, что танцует, прижимал голову кобры под землей и та поневоле меняла направление и выползала из-под земли хвостом вперед.

Но новичка понять нетрудно! Впечатление, которое оставляет театрализованное представление факиров, действительно потрясающе!

Представления факиров можно увидеть не только в Индии, но и в других странах Востока. Я встречал их в Иране, Афганистане, на Цейлоне. Интересная встреча произошла у меня на юге Ирака, в древнем городе Зубейра. Уличный факир-индиец предложил нам взглянуть на поединок кобры с мангустом. Этот небольшой, величиной с кошку желто-коричневый зверек питается змеями, лягушками и домашней птицей. Индиец крепко держал прирученного им зверька на ремешке. Спектакль начался с того, что факир быстрым движением руки скинул крышку с круглой невысокой корзины, где лежала кобра. Красные глаза мангуста при виде змеи покраснели еще больше, шерсть встала дыбом. Кобра, почуяв мангуста, поднялась над корзиной, раскрыв капюшон. При виде мангуста - своего исконного врага, змея проявила поразительную живость. Тело ее вздрагивало, она быстро поворачивала голову, следя за каждым движением врага. Мангуст стал подскакивать, как на пружинах, сразу на всех четырех лапах. Забежав со стороны корзины, мангуст сделал довольно высокий прыжок и перевернулся в воздухе, сдерживаемый тугим ремешком. Кобра моментально метнулась в ту же сторону, "чихая" и высовывая язычок. Мангуст не унимался, вытерев нос о траву, он готовился к новому прыжку и имел такой грозный вид, что, казалось, мог справиться сразу с тремя кобрами.

На руках у одного из зрителей сидела небольшая обезьяна с преуморителыюй мордочкой. Она со страхом наблюдала за малейшими движениями кобры, рвалась из рук и издавала тревожные стоны, похожие на истерические вопли. Мангуст же, несмотря на воинственный вид, стремительные броски, не производил на обезьяну никакого впечатления.

- Если сахиб заплатит мне пять динаров, - сказал индиец, обращаясь ко мне, - я спущу мангуста с ремешка. Он увидит, как зверек моментально оторвет голову кобре и съест ее печень. Еще вчера у меня были две змеи. Я дал одну из них загрызть мангусту по просьбе англичанина. Он хорошо заплатил мне за это.

Я отрицательно покачал головой. Получив плату за представление, факир сложил ладони вместе, прижал их к груди и поклонился. Представление окончилось. Индиец запрятал довольно бесцеремонно присмиревшую кобру в плоскую плетеную корзинку, туго затянул ее шерстяной веревкой и засунул в карман ковровой переметной сумы. Ее он перекинул через плечо. Мангуст, совершенно успокоившись, пробрался по рукаву и разместился на суме. Толпа полуголых ребятишек, восторженно улюлюкая и пританцовывая, сопровождала факира до места нового поединка двух закоренелых врагов - кобры и мангуста.