Глава 10. Схватка с коброй

Через неделю я провожал Ваську. Он увозил с собой наше имущество, но ящик со змеями захватить отказался наотрез. С большим трудом мне удалось уговорить его взять корзинку с безобидными удавчиками. Транспортировать же ядовитых змей выпало на мою долю. Я должен был ехать через два дня. Василий не мог больше оставаться в Ташкепри, нужно было срочно возвращаться в Москву. Из автопарка пришла грозная телеграмма, и Васька заторопился. Я остался один.

Я снял комнату на окраине поселка, а змей, упакованных в корзине, держал в сарае. На сарай по моей просьбе навесили огромный замок, что вызвало глубокие размышления у многочисленных соседей: в чем дело? Раньше сарай никогда не запирался, а теперь в нем, очевидно, хранят ценности. О, если бы любопытные соседи узнали, что за сокровища находятся в сарае: пять кобр, тринадцать гюрз, сорок эф, тридцать пять большеглазых полозов и более сотни прочих змей. Вряд ли нашелся бы хоть один вор, пожелавший похитить эти сокровища.

Хозяева, сдавшие мне квартиру, конечно, не подозревали, что хранится в продолговатых корзинах, но через час после того, как состоялось наше знакомство, хозяйка не выдержала и спросила об этом. Я затрепетал, решив, что женщина догадалась и меня прогонят со всеми моими корзинами, и ответил, внутренне поражаясь натуральности своего голоса, что в корзинах геодезические инструменты. На мое счастье, хозяйка владела отнюдь не технической профессией — торговала в палатке газированной водой и о геодезии имела довольно туманное представление. Удовлетворив таким образом женское любопытство, я беззастенчиво соврал, что буду в сарае проявлять и печатать фотоснимки, и попросил, чтобы меня никто не беспокоил, когда я там нахожусь. Хозяйка заверила меня в своей скромности, и я в течение целого дня составлял картотеку своего беспокойного, шевелящегося, шипящего хозяйства.

Наконец все было пересчитано, описано, упаковано. Железнодорожный билет до Москвы находился у меня в кармане. До отхода поезда оставалось десять часов, и я решил их потратить на себя.

Я долго плавал в Мургабе, погрелся на солнышке, пообедал в чайхане и, возвратившись домой, прилег отдохнуть. Я попросил хозяйку разбудить меня через три часа и заснул. Проснулся я оттого, что хозяйка тормошила меня за плечо. Одно слово, произнесенное трагическим, свистящим шепотом, мгновенно сбросило меня с кровати и вынесло на середину комнаты.

— Змея! — испуганно сказала она.

Сон тотчас исчез, я заторопился, надевая ботинки, лихорадочно обдумывая случившееся.

— Да вы не пугайтесь, змея не здесь, а в сарае!

— В сарае?! — едва не заорал я, мысленно рисуя ужасную картину: гюрзы вырвались на волю и расползаются по поселку, гонятся за взрослыми, кусают детей.

Выскочив во двор, я опрометью бросился к сараю, едва не оторвав пудовый замок.

— Да не здесь же, — охала сзади хозяйка, — в сарайчике, где куры.

Эти слова прозвучали для меня тончайшей музыкой. Значит, мои змеи не разбежались, просто появилась какая-нибудь заблудшая. Здесь подобное явление не редкость. Мое предположение подтвердилось. Хозяйка повела меня к покосившемуся глинобитному сарайчику. Оттуда доносилось встревоженное кудахтанье. Возле курятника, воинственно потряхивая налитым гребнем, расхаживал на длинных голенастых ногах белый петух.

— Змея яйца таскает, а ты куда смотришь, петушиш-ка?! — набросилась на петуха хозяйка. — Такая напасть эти змеи! Вы уж подсобите, прогоните воровку.

Мы вошли в курятник. В углу на гнезде свилась клубком змея такого размера, какого я в жизни не видел. Послышался тихий свист: излюбленное предостережение кобры, и в метре от земляного пола закачалась страшная голова с постепенно раздувающимся капюшоном.

— Ишь, злодейка, — сердито сказала хозяйка, — яйца ворует, шкодничает! Я тебе дам, кыш, проклятая!

Женщина махнула кошелкой, кобра вздрогнула, отпрянула в дальний угол, заскользила вдоль стены.

— Поймайте ее, пожалуйста, — просила хозяйка.

Я загнал кобру в угол, палкой прижал к земле и, крепко ухватив рукой за затылок, левой — за середину тела, оторвал от земли. Держа змею на весу, я подошел к окошечку и стал ее рассматривать. Это был великолепный экземпляр! Темно-оливковая кожа змеи горела в косых лучах солнца, проникающих в запыленное окошко. Кобра была очень длинная, мне хотелось ее измерить, но без помощника такую операцию проводить рискованно, а рисковать лишний раз в последний день, пожалуй, не стоило. Нужно было поступить предельно просто — посадить кобру в мешок и присоединить к ранее собранной коллекции. Оставалось проделать относительно несложную операцию, самое трудное было уже позади. Однако, поразмыслив над создавшимся положением, я стал в тупик: со мной не было змеиного мешка. Все мешки были давно упакованы и, вероятно, уже подъезжали к Москве вместе с Василием.

Что делать? Упускать такую великолепную змею не хотелось. Но сколько же можно ее держать в руках? Если гюрза в момент пленения бешено вырывается, а затем затихает, то кобра действует методически и способна измотать самого сильного человека в полчаса. Голова змеи все время высовывается вперед, и нужно бдительно следить, чтобы змея не получила возможности дотянуться до руки ядовитыми зубами. В такой момент отпустить змею — чистейшее безумие. Пресмыкающееся успеет нанести удар.

Я очутился в крайне затруднительном положении и беспомощно топтался на месте. Неизвестно, сколько времени продолжалось бы это топтание, если бы не кобра. Змея, ни на секунду не прекращавшая сопротивления, захлестнула хвостом мою шею и стала сжимать кольца.

До сих пор я не знал, что кобры могут обвиваться, когда их держат в руках, обычно такой прием характерен для удавчиков.

Вначале я не придал большого значения уловке кобры, но, когда змея стала сдавливать мне горло все туже и туже, испугался всерьез. Теперь уже оторвать от себя змею не было никакой возможности, приходилось ждать, пока кобра распустит кольца. Пытаясь ослабить холодную скользкую удавку, я прижал подбородок к груди, желая втиснуть его между змеей и шеей, но слишком поздно додумался. Холодное скользкое тело змеи проскользнуло под подбородком.

Кобра сжимала кольца и в то же время настойчиво старалась вырваться из моих рук. Раза два я дернул ее за голову, но рывок еще более разъярил кобру, и она усилила сопротивление, туже скручивая кольца. И тогда я решил выбить клин клином. Правой рукой я изо всех сил сдавил змее горло, да так, что она разинула пасть, а левой стал отдирать змеиный хвост от своей шеи. Тотчас я почувствовал облегчение. Дышать стало легче, кольца ослабли. Я сильнее надавил на змеиное горло. Теперь я уже не заботился о том, чтобы сохранить кобру живой. Приходилось думать о своей собственной жизни. Прием подействовал, и мне удалось окончательно оторвать змею от себя. В награду «за смирение» я тоже сохранил змее жизнь и слегка разжал пальцы. Я снова стал гадать, куда бы упрятать добычу, а покуда раздумывал, кобра снова принялась вырываться.

Руки у меня устали, пальцы сводило судорогой, я не спускал глаз с головы змеи. Кобра несколько раз хлопала челюстями, с изогнутых тонких верхних зубов стекали светлые капельки яда. Прошло немало томительных минут, показавшихся мне часами. Внезапно кобра дернулась и едва не вырвалась из рук; от неожиданности и страха я весь покрылся потом, рубашка прилипла к телу. Положение мое резко ухудшилось. Змее удалось значительно продвинуться вперед, я чувствовал, что держу кобру неудачно, но надежды не терял. Но вот проклятая кобра вывернулась и ударила меня ядовитыми зубами в правую Руку.

В ту же секунду я выпустил змею и, не помня себя, обрушил на нее лопату.

Вихрем влетел я в комнату, разбросал вещи и нашел то, что мне было нужно, — нож. Укус пришелся в средний палец правой руки. Я тотчас тщательно выдавил кровь из ранки. Теперь нужно было проделать более неприятную процедуру. Будь я укушен в левую руку, я, не задумываясь, отрубил бы палец топором, рубить же левой рукой я опасался, обратиться с такой просьбой к хозяйке или соседям было нельзя — это вызвало бы панику. Отныне вступил в действие самый сильный фактор — время. Медлить и мешкать не приходилось. Недолго думая я взял скальпель, воткнул его в палец повыше ранки, оставленной зубами змеи, и потянул нож на себя. Затем эта операция повторилась с другой стороны. Таким образом я глубоко разрезал рану и вырезал кусок мяса, оголив палец до кости. Нервное напряжение было настолько велико, что боли я почти не ощущал. Я действовал решительно, но в каком-то исступлении. Мне даже стало обидно, что нет боли. Потекла кровь, я опустил палец в тазик с теплой водой. Вода быстро краснела. Крови текло много, но я не принимал никаких мер для того, чтобы ее остановить. Пусть вытекает, вместе с кровью выйдет и яд.

Через несколько минут я вынул руку из тазика, быстро впрыснул себе сыворотку и снова погрузил палец в тазик. Я слышал, что от укуса кобр люди умирают самое большее через два часа. Я сидел около будильника, не сводя глаз с циферблата.

Прошло около часа. Чувствовал я себя неплохо, если не считать сильной боли в руке. Тщетно старался я ощутить малейшие признаки отравления змеиным ядом. Их не было. Прошел еще час. Время текло удивительно медленно. У меня, непонятно почему, была какая-то дурацкая уверенность в благополучном исходе дела, но все-таки я никому не пожелаю испытать что-либо подобное.

Перевязав руку, я пошел в больницу. Долечивался я уже в Москве.

Что спасло меня — трудно сказать. Возможно, обильное кровотечение, может быть, сыворотка, может быть, змея растратила яд и в ранку попала незначительная доза его, а может быть, и все, вместе взятое, сохранило мне жизнь. Опытные змееловы знают подобные случаи.

Кроме физических повреждений, пострадавший получает определенную психическую травму: человек начинает бояться змей, действует во время ловли неуверенно, зачастую уклоняется от схватки, стремится избежать острых моментов и фактически уже не может продолжать охоту. Аналогичные явления наблюдаются и в спортивном мире: футболист, основательно помятый на поле, играет осторожнее; вратарь начинает бояться набегающих игроков, избегает бросаться под ноги. Боксер, переживший нокаут, меняет стиль боя, реже идет на риск. В спорте подобные явления могут постепенно пройти. Волевой спортсмен преодолеет их, справится с психической травмой. Со змееловами дело обстоит иначе. Они начинают бояться за свою жизнь. Спортсмен в случае повторной неудачи проиграет соревнование, змеелов — рискует жизнью.

Травмированный змеелов утрачивает то, что ему крайне необходимо: быстроту реакции, а это, в свою очередь, создает реальную угрозу повторного укуса.

И все же у нас есть немало людей, работающих с ядовитыми змеями. Это охотники-змееловы, научные работники, лаборанты. Нелегок и благороден их труд.

В больнице, полуживой от изнуряющей боли, Марк сказал:

— Дело не в смерти... дело в другом...

Да, дело действительно не в смерти, а в том, чтобы приносить пользу, давать людям жизнь. Противозмеиная сыворотка спасла сотни жизней и сколько еще спасет!..