Глава 9. Наводнение в Сары-Язы

Стояли раскаленные дни. Горячий воздух обжигал легкие, трудно было дышать, болела грудь. Даже в утренние часы каждый километр в пустыне давался с трудом. От духоты ломило виски, спекался в черную лепешку рот. Пора было, по Васькиному выражению, «складывать посуду». Но Марк медлил с отъездом.

На Мургабе, в районе Сары-Язы (неподалеку от Ташкепри), решено было устроить водохранилище общей площадью свыше сорока квадратных километров. Ирригаторы спешно заканчивали свою работу, и затопления ожидали со дня на день. Это интересное событие и задержало нас в Туркмении. Покуда шли последние приготовления, мы бродили по дну будущего водохранилища, вылавливали змей и рассуждали о том, что произойдет, когда мутные воды Мургаба затопят этот район. Как поведут себя насекомые, пернатые, пресмыкающиеся, когда хлынет вода? Что будет со змеями? Марк говорил, что нам предстоит собрать богатый урожай ядовитых пресмыкающихся. Многие змеи отлично плавают, но долго находиться в воде не смогут, будут выбираться на берег и вот тогда-то и попадут в наши руки.

Незадолго до затопления Марк договорился с рыбаками об аренде лодки, и мы целый день конопатили и заливали густым варом плоское днище.

Четыре мешка для змей, суточный запас продуктов — и лодка была снаряжена полностью.

Наступило долгожданное утро. Началось затопление района Сары-Язы. Еще на рассвете мы расселись в лодке и принялись медленно грести вниз по течению, с тем чтобы выбраться в район затопления.

Вода прибывала. Все окрестное население встречало воду приветственными криками, возгласами, пляской. Открытие водохранилища превратилось в настоящий праздник. Но нас, четверых, интересовало и кое-что другое.

С запада наступала вода, заливая траву, прибрежные заросли. Она устремлялась в степь, затопляя низины, проникая в мельчайшие трещины почвы, расселины, норки. Звери, птицы и пресмыкающиеся спасались бегством.

Подросшие птенцы, неуверенно взмахивая окрепшими крыльями, улетали за родителями. Над водой повисли коршуны и орлы; откуда-то слетелись бесчисленные стаи ворон. Они реяли в вышине, высматривая добычу, пикировали на нее сверху и, наскоро расправившись с жертвой, снова взмывали в воздух.

Землеройки, застигнутые в своих норах, насмерть перепуганные, мчались по подземным лабиринтам, преследуемые водой, сшибались, грызлись, выскакивали из нор, кучками собирались на холмиках и возвышенностях. Этим воспользовались пернатые хищники, производившие опустошения на местах скопления грызунов. Жирные, неповоротливые крысы и проворные юркие песчанки старались найти убежище на деревьях и кустах.

Жуки, кузнечики, пауки, муравьи и прочие насекомые беспомощно плавали на волнах, влезали на деревья и кусты. Черные и бурые скорпионы плавать не умели и гибли десятками. Речные рыбы, устремившиеся вместе с водой в затопленную степь, «обрадованные» обилием разнообразной пищи, глотали скорпионов вместе с хвостом, снабженным страшной колючкой.

Пресмыкающиеся вели себя по-разному. В тяжелом положении оказались удавчики. Плавать они почти не умели, а тем, кому удалось выбраться на сухое место, взобраться на дерево, грозили крылатые хищники. Большеглазые полозы показали себя отличными пловцами. Они бесстрашно резали водную гладь и, увидев, что вокруг них барахтается множество грызунов, учинили форменное побоище. Полозы гонялись за грызунами на островах, плыли за ними в воде, ловко ныряли. Казалось, они были безмерно рады наводнению и не собирались вылезать из воды.

Кобрам купание не нравилось, плавали они неплохо, но спешили выбраться на сушу, брезгливо отворачиваясь от воды. И хотя повсюду было сколько угодно добычи, кобры тревожно переползали с места на место, взбирались на кусты и деревья, но никого из грызунов не трогали. Иногда обезумевшие мыши в панике пробегали по змеиным телам, метались у них перед головой, но кобры не пользовались удобным моментом. Страх портил им аппетит.

Гюрзы хорошие пловцы, причем в отличие от других ядовитых змей сами охотно лезут в водоемы, подолгу плавают и ныряют, преследуя добычу в воде. Если кобры, упав в воду, стараются, подобно кошкам, поскорее выбраться из нее, гюрзы, напротив, нимало не печалятся такому обстоятельству. Когда воды Мургаба хлынули в зону затопления, гюрзы выбрались из расселин и нор, где пережидали жаркие дневные часы, и стали извлекать из создавшегося положения немалую пользу. Толстые сильные змеи преследовали грызунов в воде; перепуганные грызуны плыли с большой скоростью, но змеи плыли еще быстрее и догоняли их. Гюрзы переплывали от островка к островку, вызывая своим появлением панику среди островитян. Закончив истребление на одном клочке земли, гюрзы устремлялись на другой, чтобы поразбойничать и там. Преследуя свои жертвы, они взбирались на деревья, залезали на кусты и коряги. Гюрзы явились настоящим бичом для грызунов.

Повсюду шла жестокая борьба за существование, борьба не на жизнь, а на смерть, причем слабым приходилось бороться на два фронта — и против разбушевавшейся стихии и против многочисленных врагов. На каждом кусте, дереве, коряге, в воде разыгрывались сотни маленьких трагедий.

— Слева по борту змеи, — доложил Васька. Стайка узких тоненьких змей, судорожно дергаясь и извиваясь, рывками спешила к спасительной суше. Змеи плыли очень медленно. Это были знаменитые стрелки, красивые и быстрые, как ветер.

Марк, склонив голову набок, наблюдал за усилиями стрелок. Он попросил остановить лодку.

Мы с Павликом выдернули из воды шесты, а Васька подозрительно посмотрел на зоолога.

— Уж не собираешься ли ты взять стрелок на борт?

— Как ни странно, именно эта мысль пришла мне сейчас в голову. Ты, случайно, не провидец, Вася?

— Очевидец, — сухо отозвался Василий, — очередной глупости. Эти стрелки тебе очень нужны? Ах, не очень? А ты знаешь, как они поведут себя в лодке? Ах, не знаешь? А с меня хватит. Видел, как они по земле летают? Не заметишь, как в нос вцепятся!

— А ты не подставляй!

Вместо ответа Васька выхватил у Павлика шест и сильным толчком послал лодку вперед. Я помог ему, и суденышко направилось к центру нарождающегося водохранилища.

Мимо проплыла унесенная водой коряга, на которой, словно пассажиры, потерпевшие кораблекрушение, сидели рядком шесть серых крыс и мокрый, дрожащий от холода и страха тушканчик. Параллельно коряге, лениво извиваясь, плыла крупная гюрза. Оцепеневшие крысы не отрываясь смотрели на змею. Тушканчик сгорбился и раскачивался на тонких задних ножках, втянув голову.

Откуда ни возьмись, прилетела большая ворона и, спикировав на корягу, схватила пискнувшую крысу. Вмиг все обитатели импровизированного судна стряхнули оцепенение, заметались, ища спасения. Ворона уселась тут же, зажав когтями жертву, но на нее бросились другие крысы. Ближайшая одним прыжком покрыла расстояние, отделявшее ее от птицы, и вцепилась ей в крыло. Ворона хрипло заорала, заработала клювом, захлопала крыльями, столкнув нападающих в воду. Гюрза мгновенно повернула к барахтающимся грызунам.

Павлик зацепил корягу багром, и я снял с нее дрожащего тушканчика, единственного, кто уцелел из всего экипажа. Зверька посадили на корму и хотели плыть дальше, но Марк сказал, что следует попытаться изловить плывущую рядом гюрзу. Сразу утихли шутки и смех, все стали серьезными. Ловить в воде ядовитых змей никому из нас еще не приходилось.

Покуда мы раздумывали, каким способом поймать гюрзу, она, словно разгадав наше намерение, стала поспешно отплывать.

По команде Марка мы догнали змею. Я попытался ухватить ее за мелькавший в воде хвост, но скользкое тело пресмыкающегося удержать трудно — змея легко высвободилась. Разинув пасть, она шипела, не подпуская к себе, с остервенением бросалась навстречу. Положение осложнялось.

Марк схватил шест и начал тыкать им в рассерженную змею. Гюрза кусала дерево, хлопала челюстями.

— Этак она растратит весь яд, — заметил Павлик.

— Новый накопится, — буркнул Марк. — Готовьте мешок.

Зоолог методически погружал гюрзу в воду, чем сильно уменьшил активность змеи. Холодные ванны охладили ее воинственный пыл, она стала задыхаться, обессилела. Тогда Марк протянул змее шест, и гюрза, изнемогая от усталости, обвилась вокруг мокрого дерева. Наступил самый ответственный момент.

Васька стоял с палкой наготове. В случае опасности он должен был отразить атаку. Павлику было предложено занять место на корме в обществе тушканчика и ни в коем случае в схватку не вступать. Тяжеловес легко мог опрокинуть суденышко, а перспектива очутиться в воде рядом со шныряющими по водохранилищу гюрзами нам отнюдь не улыбалась.

— Внимание! — Марк подтянул шест и положил его поперек носа лодки. — Юрка, держи хвост. — Марк ухватил змею за затылок.

Змея слабо сопротивлялась, но как ее отцепить, вернее, «отвинтить» от шеста? Наши попытки ни к чему не привели.

— Может быть, сунуть ее в мешок вместе с частью шеста, а потом стряхнуть? — неуверенно посоветовал Павлик.

— Марк, держи крепче, а я буду разматывать хвост, — осипшим от волнения голосом сказал я.

Марк на всякий случай сдавил гюрзу так, что отбил у змеи всякую охоту сопротивляться. Я стал разматывать змею, виток за витком.

Работа шла успешно, толстое тело змеи повисло в воздухе. Наконец снят последний виток, и змея, оторванная от шеста, очутилась в мешке. После этого мы с Марком сели на скамью в изнеможении.

— Больше такой эксперимент повторять нельзя, — глухо проговорил Марк. — И как это мы не догадались взять сачок?!

— Мокрых змей хватать — сущее самоубийство! — торжествующе сказал Васька и великодушно закончил:

— Ладно, можешь не оправдываться.

Немного передохнув от пережитых волнений, мы поплыли к островкам, решив, что будем брать змей только на суше и только в «сухом» виде.

Наш кормчий Павлик, размеренно налегая на шест, посылал лодку вперед; мимо проплывали сухие ветки, шапки свалявшейся высохшей травы, клубки перекати-поля. Лодка подошла к маленькому пятачку суши. Со всех сторон к островку подступала вода, над поверхностью возвышался холмик. На нем — несколько крыс, два ежа и черепаха величиной со сковородку.

Мутные волны заставили животных сбиться в тесную кучу. К островку прибило корягу, на которой находились мокрая, жалкая песчанка и внушительных размеров удавчик. Змея тотчас переползла на землю и забралась под ноги дрожащим зверькам. Они не шевелились: страх перед наводнением оказался сильнее.

— Вараны! — вдруг воскликнул Марк.

Действительно, трое варанов спасались вплавь. Громадные ящерицы странно надулись и отлично держались на воде, быстро перебирая лапами. Сильный длинный хвост, с которым многим из нас пришлось хорошо познакомиться, извивался в воде, помогая ящеру плыть. Вараны плыли прямо на нас, и Марк скомандовал Павлику остановиться.

— Уж не хочешь ли ты... — начал Васька, беспокойно поглядывая на ящеров.

— Ты, как всегда, угадал, — кивнул Марк.

Марк взялся за дело всерьез. Волей-неволей пришлось ему помогать: не оставлять же товарища один на один с вараном. Проклиная в душе Марка и всех варанов на свете, я схватил варана за заднюю ногу и втащил его в лодку. Тотчас на нас обрушился град ударов. Увернуться и отскочить мы, конечно, не могли, но оставаться в лодке было невозможно. Один за другим мы попрыгали за борт. Павлик задержался на корме, готовясь защищаться шестом. Бедный Павлик! Он еще не имел счастья познакомиться с варанами. Теперь такой случай представился, и юноша получил некоторое представление о характере и наклонностях сухопутного крокодила. Толчок шестом, яростное шипение, хлесткий удар хвостом, и Павлик очутился за бортом. Победитель варан вскарабкался на корму и застыл подобно древнему изваянию в угрожающей позе.

Павлик, лишившийся в первый момент дара речи, под влиянием холодного душа обрел способность излагать свои мысли и высказал их в резкой форме. Мы так и не поняли, к кому адресовался Павлик: к варану, изгнавшему его из лодки, или к своему братцу. Мокрые и злые, мы стояли по пояс в воде, Марк взял шест и спихнул ящера в воду. Мы влезли в лодку. Павлик, охая от боли (варан хлестнул его хвостом на совесть), вновь стал на корме и погрузил шест в пенившуюся воду. Вымокший экипаж молчал, но Васька, как всегда, не удержался.

— Какие очаровательные варанчики пошли, — нараспев, растягивая слова, сказал он. — Нужно сейчас же обязательно поймать парочку. Нет, я просто отказываюсь тебя понимать, Марк. А еще зоолог...

Неизвестно, сколько времени еще зубоскалил бы Васька, но я заметил неподалеку дерево, буквально обвешанное змеями, и лодка устремилась туда. Дерево и впрямь оказалось змеиным. На ветках висели змеи различных пород.

Выше всех забрались кобры, толстобрюхие удавчики боязливо жались к стволу, полозы облюбовали нижние ветки. Одинокая гюрза, свирепо поглядывая на приближающуюся лодку, туже сворачивала кольца, обвиваясь вокруг обломанного сука.

Положение осложнялось тем, что ядовитые змеи избрали более высокие ветки, добраться к ним было нелегко — дорогу преграждали полозы, чей драчливый нрав и коварный характер были нам отлично известны.

— Скинем полозов в воду, — предложил я. Товарищи согласились. Васька с Павликом схватили шесты.

— Только не сбросьте нам на голову кобр! — крикнул Марк.

— Постараемся.

Ребята замахали шестами — змеи плюхнулись в воду. Полозы, злобно шипя, плавали вокруг лодки, стараясь в нее залезть.

Когда последний полоз слетел вниз, Марк взял у Васьки шест и осторожно поддел небольшую темно-серую кобру. Кобра попала в мешок так быстро, что не успела раскрыть свой капюшон. Одну за другой Марк снял с дерева четырех кобр. Он работал так четко, что все мы невольно залюбовались зоологом. Стало даже немножечко обидно — исчезла романтика охоты на змей: ни яростного сопротивления, ни острой борьбы, к которым так привыкают змееловы. Трудно сказать, почему кобры почти не оказывали сопротивления, возможно, их напугало наводнение.

Гюрзы же вели себя иначе. В этом нам пришлось еще раз убедиться, когда мы снимали с дерева единственную висевшую на нем гюрзу. Она яростно бросилась на шест, несколько раз укусила дерево, грозно шипела. Почувствовав опасность, змея обвилась вокруг ветки, и спихнуть ее с дерева никак не удавалось. Марк орудовал шестом осторожно, стараясь не причинить змее вреда. Мы надеялись, что змея быстро утомится и прекратит сопротивление.

Шест словно плавал в горячем воздухе, гюрза дергала треугольной головой, кусалась, шипела, но по-прежнему крепко держалась на дереве. Было очень жарко, мы устали и основательно проголодались, пора было заканчивать ловлю или по крайней мере позавтракать. Мне наскучило это занятие, и я полез на дерево, крикнув Марку, чтобы он продолжал отвлекать гюрзу. Подобравшись к змее с тыла, я ухватил ее за затылок и стал потихоньку «отвинчивать» с ветки, к которой она «привинтилась». Гюрза почти не сопротивлялась, и мне удалось оторвать ее от сучка. Однако, когда последний «виток» был снят и я прислонился спиной к стволу, чтобы упрятать змею в мешок, гюрза рванулась, и хвост выскользнул из моей левой руки. Толстое мускулистое тело змеи тотчас мелькнуло в воздухе, и случилось непоправимое: гюрза в ярости так изогнулась, что переломила в двух местах позвоночник...

Когда я спустился в лодку, то прочел в глазах друзей неодобрение. Пожалуй, они были правы: потратить столько времени и сил напрасно! Издыхающую гюрзу выбросили за борт, она медленно опустилась на дно.

Мы приближались к острову. Васька стоял на носу лодки, разглядывая из-под ладони землю. Солнце било прямо в глаза, но Василий все же заметил, что на серой глинистой почве лежит здоровенная змея.

— Ребята! На острове гюрза!

Марк сейчас же приказал Павлику увеличить скорость. Змея могла улизнуть. Василий приготовился прыгать на остров, сжимая в руках тяжелый шест. Марк легонько оттеснил его плечом.

— Я, пожалуй, пойду первым. Ты человек горячий, можешь с гюрзой не поладить, а мне крупные экземпляры крайне необходимы.

Лодка подошла к островку. Встревоженная змея зашевелилась и быстро поползла к воде. Марк, видя, что добыча ускользает, одним прыжком перемахнул через борт, едва не опрокинув лодку, и, очутившись на островке, погнался за змеей.

К несчастью, островок размок, и глинистая почва местами превратилась в трясину. Марк настиг удирающую гюрзу у самой воды и попытался придавить ее ногой к земле. Резиновый сапог вдавил змею в мягкий, раскисший грунт, гюрза легко вывернулась вся перепачканная глиной, и тотчас нанесла ответный удар. Марк вскрикнул. Нам с лодки не было видно, как извивалась, шипела и рвалась схваченная зоологом гюрза. Когда мы подоспели, змея уже билась в мешке, а Марк, странно улыбаясь, снимал сапог.

— Достала-таки, подлая, — сказал он, осматривая ногу. — Так и есть, царапнула выше колена...

Гюрза прокусила брюки, белье. На смуглом теле виднелась короткая царапинка. Мы с ужасом посмотрели на товарища. Васька кинулся высасывать ранку, но Марк остановил его.

— Не нужно, это лишнее. Возможно, она царапнула лишь кончиком зуба...

У некоторых пород ядовитых змей отверстие, куда поступает яд из желез, находится в середине зуба, на небольшом расстоянии от его острого кончика. Бывают случаи, когда змея, нанеся укус, не успевает впустить в ранку яд. Подобные явления крайне редки, и, когда Марк стал настаивать на своем, у меня мелькнула мысль, что друг просто-напросто хочет избавить нас от лишних хлопот. На пререкания уходили целые минуты. Медлить нельзя. Обругав Марка за столь бессмысленное поведение, я сделал ему укол, ввел сыворотку. Марк иронически щурился, наблюдая за мной, посмеивался над нашим волнением. Видимо, он всерьез считал, что опасность ему не угрожает. Однако вскоре он почувствовал себя плохо, нога распухала на глазах. Пока Павлик и Васька напряженно работали шестами, гоня лодку на бешеной скорости к берегу, ногу зоолога раздуло так, что пришлось вспороть ножом штанину. Нам удалось раздобыть машину и отвезти Марка в больницу. По дороге он потерял сознание, покрылся холодным потом, бредил. Марка непрерывно рвало желчью. В больнице зоолога унесли в приемный покой; вскоре оттуда вышел врач в распахнутом халате.

— Вызываем санитарный самолет, — сказал врач. — Вашего товарища придется срочно отправить в Иолотань.

— Неужели так плохо, доктор? — спросил потрясенный Васька.

Врач посмотрел куда-то поверх наших голов, пожевал губами, затем сказал негромко, но твердо:

— Плохо...

Васька резко отвернулся и зашмыгал носом. Пока ждали самолет, врач разрешил нам побыть возле больного. Мы вошли в палату, оправляя халаты. Марк был в сознании и слабо махнул рукой.

— Неудача...— проговорил он сквозь зубы. — Ничего, не робейте, мальчики. Васька, ты чего молчишь? На тебя не похоже. Соври что-нибудь, сделай одолжение...

Мы наперебой заговорили, стараясь отвлечь Марка от тяжелых мыслей, но он перебил нас.

— Ничего, только боль адская, — он снова улыбнулся. — Такое впечатление, будто мясо отдирают от костей. Запиши, Юрка, сие образное выражение, тебе пригодится...

Пришел доктор. Марку снова сделали укол. Издали, вытянув шеи, мы смотрели на распухшую, как бревно, ногу товарища, по ней ползли какие-то темные линии.

— Отечные явления, — пояснил нам доктор. — Отек распространяется...

Прилетел самолет, увез Марка в больницу. Павлик улетел вместе с братом. Мы с Васькой остались, чтобы забрать наше имущество и вывезти пойманных змей. Перед тем как проститься, Марк, кряхтя от боли, проинструктировал нас. Кормить и поить змей не было необходимости: они могут и поголодать без особого ущерба. Марка волновала транспортировка — могли возникнуть осложнения на железной дороге. Но у меня уже был некоторый опыт в этой области.

Позднее, когда мы с Васькой благополучно прибыли в Москву и сдали змей, куда следовало, я получил письмо от Марка. Он поправлялся, но ходил пока на костылях. Опухоль на ноге спала, на месте укуса образовалась язва размером с ладонь. Язва долго не заживала. Только в самом конце лета Марк окончательно выздоровел, и мы торжественно отметили это событие.