Глава 5. Аррибада

Свет погас. Раздался щелчок, и на экране вспыхнула панорама снятого с воздуха длинного ровного пляжа, окаймленного широкой полосой прибоя, который плел сверкающие кружева между бледно-желтым песком и глубокой синевой покрытого барашками моря.

Затем вместо моря возник стоящий на пляже самолет, а над ним заходил на посадку второй. Когда второй самолет остановился, из него выпрыгнул человек, прошел несколько шагов и начал выкапывать из песка черепашьи яйца. Неведомо откуда появилось еще несколько человек - они встали рядом с ним возле внушительной пирамиды черепашьих яиц, которые успели выкопать.

Такого количества черепашьих яиц в одном месте мне видеть еще не приходилось. Они были слишком мелкими для зеленой черепахи или логгерхеда, и следующий кадр объяснил - почему. На экране появилась черепаха, роющая гнездо. Это была антлантическая ридлея. Да, перед нами находилась самка Lepidochelys kempi, которые, по утверждению некоторых людей, яиц вообще не откладывают! И более того: она рыла гнездо под ослепительными лучами утреннего мексиканского солнца, нарушая неизменный обычай морских черепах откладывать яйца только с наступлением темноты. Таким образом, это была не просто первая ридлея, которую мне довелось увидеть за рытьем гнезда, но рыла его она днем, словно не могла выбрать лучшего времени.

Камера спанорамировала на вторую роющую черепаху, потом на двух самок, копающих бок о бок, затем на черепаху, заравнивающую песок над кладкой. И тут пошли кадры, без которых вполне можно было бы обойтись: один человек стоял на ползущей черепахе, а другой ловил яйца в ладони, подсунув руки под хвост кладущей самки. По неведомой причине те, кто наблюдает за откладкой яиц, непременно ездят на черепахах и непременно ловят яйца в ладони. Поведение этой пары меня не удивило - просто мне очень хотелось, чтобы они поскорее покончили с обязательным ритуалом. Все, что делали эти черепахи, было для меня чудом, малейшее характерное движение - пищей для воображения. И шутки развеселившихся мексиканцев казались тут совершенно неуместными.

Но они все-таки заняли излишне большую часть драгоценнного метража. Из прибоя разом выбралось еще несколько черепах, и другие люди тотчас попытались взобраться на них и томительно долгое время развлекались, катаясь на озабоченных простодушных маленьких ридлеях, которым не терпелось начать рыть свои гнезда. Наконец, когда я уже готов был разодрать на себе одежды, оператору надоели эти нелепые забавы, и он дал общий план пляжа. Так я. увидел "аррибаду" (прибытие), как говорят мексиканцы,- невероятную разгадку тайны ридлей. На целую милю пляж, казалось, состоял из одних ридлей.

Не знаю, сколько именно черепах запечатлел фильм. Д-р Генри Гильдебранд, отыскавший эту пленку, произвел тщательные подсчеты и пришел к выводу, что на берегу их было десять тысяч. Пересчитав тех, которых можно было ясно рассмотреть, и учтя время, которое в среднем требуется самке, чтобы вырыть гнездо, а также время, в течение которого черепахи оставались на берегу в этот день, Генри пришел к выводу, что в целом в аррибаде участвовало сорок тысяч ридлей. Я не проверял его выкладок, но, даже просто поглядев этот фильм, думаю, что он не преувеличивал. Некоторые писатели, желая дать представление об огромном скоплении животных, говорят, что по их спинам можно было бы пройти через озеро (или реку), не замочив ног, или пробежать милю, не ступив на землю. Так вот, в тот день на мексиканском пляже вы могли бы проделать это буквально, а не метафорически. Вы могли бы пробежать милю по спинам черепах, ни разу не коснувшись ногой песка. Ридлеи подвижнее зеленых черепах и роют гнезда далеко не так флегматично, а потому песок взлетал вверх фонтанами, и создавалось впечатление лихорадочной суеты. Скорее можно было бы подумать, что ридлеи возбужденно что-то разыскивают, а вовсе не занимаются продолжением черепашьего рода.

Например, один попавший в объектив самец настолько поддался общему духу, что последовал за самкой - за одной из десяти тысяч самок - на пляж, всю дорогу назойливо и тщетно пытаясь взобраться на нее. А ведь обычно морские черепахи спариваются только в воде! И эти кадры еще усилили то странное, почти фантастическое впечатление, которое производил весь фильм, увековечивший невиданное, сказочное зрелище.

Впервые я увидел его в затемненной аудитории Техасского университета в Остине. Мне запомнилось, как долго они не могли приладить черные шторы, а потом кому-то пришлось отправиться на поиски кассеты другого размера, и напряжение, с которым я ждал того, что мне обещали показать, уже перешло все пределы. Тогда в Остине предстоял съезд Американского общества ихтиологов и герпетологов. Генри Гильдебранд, профессор биологии в университете города Корпус-Кристи, около двух лет занимался расследованием слухов о массовых откладках яиц на пляжах Мексиканского залива в Техасе и Мексике. Эта сыскная деятельность в конце концов привела его в Тампико к инженеру Андресу Эррере, у которого, как говорили, имелся старый кинофильм о подлинном нашествии черепах. Это случилось как раз перед съездом, что выходило весьма удачно. Слухи о фильме оказались верными, а где, как не на съезде, его демонстрация могла произвести максимальное впечатление?

Генри позвонил мне, чтобы устроить предварительный просмотр, так как хотел убедиться, что в фильме и в самом деле сняты ридлеи и он не принял желаемое за действительное. Сильно преуменьшенное описание того, что мне предстояло увидеть, я счел преувеличением, порожденным восторгом, который вызвала в нем его находка. Иначе и быть не могло! Тем не менее фильм, показывающий даже одну ридлею за рытьем гнезда, заслуживал того, чтобы ради него съездить в Остин. И я поехал. Вот каким образом я очутился в затемненной аудитории Техасского университета. Затем запечатленная на цветной пленке аррибада выбралась на берег в Ранчо-Нуэво, и я вдруг поверил, что в мире могут случаться невероятные чудеса.

Фильм был короткий, кое-где рваный, выцветший и поцарапанный. Но тем не менее это была картина года, боевик десятилетия! Впрочем, для меня он был лучшим фильмом всех времен. На мой взгляд, на взгляд человека, двадцать лет гонявшегося за ридлеями, летописца странностей ридлей, этот фильм затмевал все, что было когда-либо снято, начиная от "Рождения нации" и кончая "Греком Зорбой". И Андрес Эррера в моих глазах превзошел и Феллини, и Хичкока, и Уолта Диснея. Где им было до него! На фестивале в Каннах этот фильм, пожалуй, не стал бы сенсацией, а впрочем, возможно, и стал бы. Однако любого зоолога, особенно зоолога - специалиста по черепахам, и в частности меня, он ошеломлял. Я до сих пор не понимаю тупого равнодушия мира, в котором подобный фильм мог остаться почти незамеченным.

Я нисколько не преувеличиваю. Поразителен был не только сам фильм, но и дразнящее, почти сверхъестественное его обнаружение именно на этом этапе моих двадцатилетних поисков, которые вели меня к разгадке тайны, покрытой непроницаемым мраком.

В 40-х годах, когда я только-только начал серьезные поиски мест размножения ридлей и с тревожным недоумением обдумывал утверждения рыбаков, будто эти черепахи вообще не размножаются, Андрее Эррера уже принадлежал к той горстке обитателей мексиканского побережья Мексиканского залива, которые знали про аррибаду. Сам он ни одной пока не видел, но зато слышал множество рассказов про них и пришел к убеждению, что в этих, казалось бы, фантастических небылицах должно быть зерно истины. Как-то, находясь в Мехико, он упомянул об этих легендах, разговаривая с кинооператором фирмы "Патэ". Тот страшно разволновался и уговорил дона Андреса, у которого был маленький самолет, полетать с ним над берегом, так как нашествие черепах могло бы стать отличным сюжетом для документального фильма. Им было известно только, что черепахи могут появиться на берегу в любой день от начала апреля до конца июня в любом месте 90-мильного пляжа, в окрестностях которого не было ни одного селения. Эррера и кинооператор договорились о дне полета. В назначенный срок кинооператор приехал в Тампико, и донг Андрес пролетел с ним сто миль над берегом до Сотола-ла-Марина и обратно. Ни единой черепахи на пляже они не увидели. Однако оба понимали, как невелики были шансы наткнуться на черепах именно в этот день, и не собирались ограничиваться одним полетом. Они продолжали летать, но прошла неделя, вторая, третья, а черепах на пустынных просторах пляжа по-прежнему не было видно.

Во время двадцать четвертого полета у кинооператора началась морская болезнь, и вечером он объявил, что с него хватит. Больше искать аррибаду он не намерен. Возможно, он пришел к выводу, что это просто выдумка. Не знаю. Но, во всяком случае, на следующий день он остался в Тампико. Однако свою камеру он одолжил Эррере, и тот снова полетел над берегом. Именно тогда он и снял величайший фильм века.

Удивительно, сколько надежд обрело в этом фильме свою кульминацию. Эрреру он более чем вознаградил за двадцать четыре бесплодных полета. (Правда, я не знаю, что чувствовал кинооператор.) Для Генри Гильдебранда фильм явился замечательным завершением терпеливых поисков, которые он вел на побережье Техаса и Мексики, собирая факты, лежавшие в основе фантастических слухов. Мне же он принес поразительный ответ на вопрос, который мучил меня целых двадцать лет.

На протяжении моей жизни я не раз бывал повинен в опрометчивых утверждениях. В частности, я утверждал, что морская черепаха ридлея - самое таинственное из живых существ, если исключить гигантского кальмара, снежного человека и еще кое- кого из той же компании. И ответ на загадку ридлеи явился с блеском, достойным тайны. Как жаль, что ридлея - всего лишь черепаха! Как жаль, что эта загадка относилась к области биологии и лежала далеко в стороне от жизни и интересов подавляющего большинства людей! Грустно и обидно, потому что ответ был сенсацией, редкой для естественной истории. На мой взгляд, Андрес Эррера более чем достоин возведения в дворянство, Нобелевской премии или любой другой почетной награды. Да он ее и получил бы, будь на месте ридлеи всего только рибонуклеиновая кислота, или Неопознанный Летающий Объект, или хоть что-нибудь более доходчивое.

Но каким бы ошеломляющим ни было раскрытие тайны ридлей, оно не пришло как гром с ясного неба. С того времени, когда я всесторонне рассмотрел эту тайну в книге "Наветренная дорога", до обнаружения фильма Андреса Эрреры кое-какой прогресс все-таки был достигнут. Однако он был таким медленным, зигзагообразным и дразнящим, что не давал никакой радости. И, сообщая о нем, я написал следующие тоскливые строки:

"Раньше мне казалось, что раскрытия тайны придется ждать до тех пор, пока однажды кто- то не наткнется в каком-нибудь глухом месте на множество ридлей, собравшихся там, чтобы, укрывшись от посторонних глаз, совершить ритуал продолжения рода. Но вместо того чтобы блеснуть ослепительной молнией, ответ мало- помалу слагается из отрывочных сведений, которые постепенно приносит время. Теперь мы, наконец, твердо знаем, что существуют и самцы и самки ридлей. Мы знаем, каких размеров они достигают в зрелом возрасте и как выглядят сразу после выхода из яйца. Мы знаем, что они способны - по крайней мере иногда - производить себе подобных. Тайна уже во многом открыта, и теперь остается только заполнить пробелы и разобраться в отдельных неясностях".

Так дело и шло. Великая тайна заслуживает эффектного раскрытия, но загадке ридлей, по-видимому, было суждено бесславно разрешиться по кусочкам по мере накопления мелких фактов.

Одним из первых весомых признаков того, что гнездовые пляжи ридлей могут быть вскоре найдены, явились три панциря ридлей на стене маленького кабачка на южном берегу Мексиканского залива. Этот крытый пальмовыми листьями кабачок находился к югу от Альварадо в мексиканском штате Веракрус. Панцири были выкрашены красной краской и прибиты рядком на фасаде, и Даже из нашего движущегося автомобиля в них сразу можно было узнать панцири ридлей. Какой смысл вкладывал в них владелец кабачка, я не знаю, но для меня они явились внезапным знамением, обещавшим, что старая загадка может в один прекрасный день быть полностью разгадана.

Я резко нажал на тормоз. Завизжав шинами, "универсал" остановился, а мой младший сын тут же потребовал объяснить, что делают красные черепахи на этой стенке.

- Не знаю,- сказал я. - Но хотел бы узнать.

- Так пойди и посмотри! - посоветовал он, и я ответил, что собираюсь сделать именно это.

Я отогнал машину с дороги, высадил свое семейство, убедился, что они нашли себе увлекательное занятие, угощая бутербродами осликов, привязанных у входа в кабачок, вошел внутрь, заказал пива и завел с хозяином разговор о черепашьих панцирях.

- Откуда у вас эти черепахи?- спросил я небрежно, чтобы мой интерес не показался ему подозрительным.

Но разговор у нас завязался легко и естественно, так как содержатель кабачка оказался кладезем всевозможных сведений о черепахах. Он был настоящим "коноседоре", знатоком черепах, какие встречаются иногда в этих местах, и с большим удовольствием делился со мной своими познаниями. Кое-что было явной чепухой, но очень многое из того, что я от него услышал, впоследствии подтвердилось.

Он, например, сказал, что это панцири самок, и действительно, некоторые признаки подтверждали его слова. Кроме того, он сказал, что это были совсем взрослые самки. А когда я спросил, откуда это ему известно, он объяснил, что их поймали на берегу, куда они вылезли нести яйца, а яйца несут взрослые животные - заключение вполне здравое. Однако важна тут была не логика, а тот факт, что я впервые встретил человека, который утверждал, будто сам видел ридлей, откладывающих яйца. Так в маленьком кабачке тайна начала распутываться. Совсем рядом был пляж, куда ридлеи выходили откладывать яйца, как и подобает черепахам. И, значит, после двенадцати лет поисков я находился возле гнездового пляжа ридлей - во всяком случае, трех из них.

Может показаться, что я был излишне доверчив, сразу же приняв за чистую монету слова хозяина кабачка, будто ридлеи откладывали яйца прямо перед его заведением. Однако год назад два студента Канзасского университета купили у рыбаков двух новорожденных ридлей чуть севернее этого места. Это были первые черепашки-ридлеи, которых кто-то увидел собственными глазами - я имею в виду, конечно, натуралистов, осведомленных о тайне ридлей. Хотя их нашли на мексиканском побережье Мексиканского залива, этот факт, разумеется, еще не служил неопровержимым доказательством, что они появились на свет именно там,- их вполне могло занести туда сильное прибрежное течение. Но они были первыми молодыми ридлеями, известными зоологам, а потому я не мог не побывать еще раз на побережье штата Веракрус.

Собственно говоря, эти черепашки и привели нас - меня и мою семью - к кабачку с панцирями ридлей на стене. Мы приехали туда на нашей машине из Коста-Рики. По дороге мы заглядывали во все прибрежные селения, куда только можно было добраться на автомобиле, и повсюду я предпринимал розыски по давно выработавшейся системе: я обшаривал рыбные рынки, обходил пляж, высматривая следы черепах, рылся в мусорных кучах, проверяя, не наткнусь ли я на панцири или на кости, и допекал вопросами всех рыбаков, с которыми мне удавалось завести разговор. И все время, пока я ехал с юга на север по Панамскому перешейку, у меня из головы не выходили две маленькие ридлеи из Веракрус - именно их образ увлек меня к Коацакоалькосу, а оттуда на север по шоссе, которое строилось вдоль южного побережья Мексиканского залива.

Однако и до покупки этих двух веракрусских черепашек мрак, окутывавший тайну ридлей, уже начинал понемногу рассеиваться. Например, в прежние бесплодные дни, когда еще никому не доводилось увидеть беременную ридлею, высказывались - и не совсем в шутку!- предположения, будто ридлеи - живородящие черепахи. Подобное предположение могло быть подсказано только полнейшим отчаянием, так как черепахи принадлежат к наиболее консервативным видам животных. Среди других черепах нет и никогда не было ни одной живородящей. Да черепаха скорее сдохнет, чем родит живых черепашат! Вот почему мы все пришли в такое волнение, когда Дэвид Колдуэлл, в то время сотрудник организованной мною во Флориде научно-исследовательской станции, разыскал в Сидар-Ки рыбака, который поймал самку ридлеи, полную яиц. Яйца не имели оболочки и величиной не превышали орех, но было очевидно, что в самом ближайшем будущем им предстояло получить белок и оболочку. Яйца яйцами, но, кроме того, эта черепаха оказалась гораздо крупнее всех, которых мы до тех пор видели в Сидар-Ки. Она весила девяносто три фунта. Большинство ридлей, которых мы метили в районе Сидар-Ки и Кристал-Ривер, весили от двадцати до пятидесяти фунтов. Это совершенно явно были молодые неполовозрелые бродячие черепахи, которые явились откуда-то издалека. Другими словами, эта единственная известная нам атлантическая ридлея, в яичниках которой были обнаружены яйца, была также и самой крупной. И, таким образом, благодаря ей мы получили представление о размерах взрослых ридлей. Конечно, это был весьма незначительный шаг вперед, но и он мог принести пользу для затянувшихся поисков гнездовых пляжей ридлей.

Предположение, что ридлеи, возможно, начинают размножаться, достигнув веса, примерно, девяносто фунтов, подтверждалось также следующим любопытным эпизодом, описанным в письме Ф. Вуда, который возглавлял исследования на морской станции в Мэринленде, штат Флорида:

"8 июня 1955 года было замечено, что самец-логгерхед в круглом бассейне спарился с самкой-ридлеей. Логгерхед был заметно крупнее ридлеи, вес которой равнялся примерно ста фунтам, однако это обстоятельство, по-видимому, не создало никаких помех.

Два дня спустя, 10 июня, на решетке стока в центре круглого бассейна была обнаружена куча черепашьих яиц. Это случалось и прежде, однако откладывали яйца только логгерхеды.

На сей раз мы предположили, что это могли быть яйца ридлеи. Яйца на решетке были съедены спинорогами, прежде чем их удалось извлечь оттуда, но мы поспешили сразу же отсадить ридлею в лоток, а дня через два перевели ее в шестнадцатифутовый кипарисовый садок позади лаборатории, в котором находились только маленькие логгерхеды.

3 августа на дне этого садка были обнаружены яйца. Число их зафиксировано не было, но, насколько мне помнится, их насчитывалось не больше дюжины. Два я положил в формалин, а остальные ополоснул пресной водой и зарыл в ящике с песком. В последующие недели мы периодически препарировали яйца, но никаких признаков развития не находили, и в конце концов вскрыли и выбросили последнее из них. Возможно, они не были оплодотворены или же причиной явилось их пребывание в соленой воде, но, во всяком случае, ни в одном из этих яиц зародыша не развилось. Яйца имели примерно сферическую форму, а диаметр тех двух, которые я положил в формалин, равнялся 37,5 и 38 мм".

Хотя описываемый Вудом случай спаривания черепах двух разных видов ничего не доказывал, он тем не менее наводил на интересные размышления. Итак, во-первых, самки-ридлеи не возражали против романов даже с тяжеловесными и громоздкими логгерхедами. Во-вторых, ридлеи, по-видимому, вылупляются из обыкновенных яиц с оболочками, подобно подавляющему большинству пресмыкающихся. Ни то, ни другое прежде не было известно, а кроме того, этот морганатический брак подтвердил наше заключение о размерах половозрелых ридлей. Далее, готовность ридлеи принять ухаживания логгерхеда тогда, когда ее яйца уже были готовы для откладки, свидетельствовала о том, что половой цикл у ридлеи ничем не отличается от полового цикла остальных морских черепах, которые спариваются непосредственно перед тем, как самка выходит на берег, или же сразу после этого. И наконец, тот факт, что данный эпизод произошел в июне, позволял сделать заключение о том, когда происходит размножение ридлей в естественных условиях. Все эти моменты могут показаться не заслуживающими внимания, но для специалиста по морским черепахам в середине 50-х годов они были захватывающе интересными.

Правда, в одном отношении сообщение Вуда об интрижке логгерхеда и ридлеи запутывало проблему. Кое-кто мог усмотреть в случившемся подтверждение широко бытовавшего мифа, будто ридлея - не истинный вид, а помесь, происходящая от скрещивания других видов морских черепах. Убеждение, будто ридлея - гибрид, было одним из камней преткновения в моих розысках, когда я обсуждал с рыбаками вопрос о ее происхождении.

Вера в существование черепах-помесей имела и имеет широкое распространение. Гибридом обычно считают ридлею. В некоторых местностях ее даже называют "черепахой-мулом" или "черепахой-ублюдком". Однако о черепахах-гибридах говорят и там, где ридлеи вообще не встречаются, и мне пришлось потратить немало времени и усилий, чтобы добраться до источника этого убеждения. В статье о морских черепахах Каймановых островов Бернард Льюис (Ямайка) упомянул, что, по словам местных жителей, там водится гибрид черепахи, которого они называют "макквегги" или иногда "маккванки". Льюис высказал предположение о существовании какой-то связи между этой помесью и ридлеей. Мне в голову V пришла та же мысль, хотя на Каймановых островах ни разу не поймали ридлею. Во время трех моих поездок на эти острова я расспрашивал местных жителей, всех подряд, про макквегги. Большинство отвечало, что такие черепахи действительно есть, но никто не мог сказать, где и когда их можно найти. "Они приплывают только поодиночке", - заявляли почти все мои собеседники.

Леонард Джованьоли и я как-то обошли все дома на северном берегу Большого Каймана и там, где заставали хозяев, наводили справки о макквегги или о появлении на этом открытом берегу каких-нибудь других черепах, кроме биссы, логгерхеда, зеленой и кожистой черепах. В конце концов на побережье к востоку от Нортсайдтауна один человек сказал нам, что его сосед, живущий немного дальше по берегу, недавно поймал макквегги и, возможно даже, черепаха еще жива. Мы отправились туда и обнаружили макквегги на заднем дворе рыбачьего дома. Черепаха лежала на спине в загоне для свиней. Пластрон был срезан, мясо тоже, и свинья, блаженно чавкая, пожирала ее внутренности. К удивлению хозяина дома и негодованию свиньи, я с торжествующим воплем прыгнул в загон, вытащил жуткие останки наружу, перевернул их карапаксом вверх, и мы с Леонардом озабоченно склонились над ними. Это был щит полувзрослого логгерхеда, и отличался он от других таких же щитов только одним: против обыкновения его не покрывали ни водоросли, ни рачки, а окраска была ярче и основной коричневый тон рыжее обычного. В остальном же он был самым обычным карапаксом молодого логгерхеда.

Во дворе тем временем собралось много людей. Все они верили в существование макквегги, и я спросил их, действительно ли эта черепаха - макквегги. Они дружно сказали, что да. Сомнений не оставалось: во всяком случае, тут "макквегги" было названием молодых логгерхедов необычно яркой окраски.

Прослеживая слухи о гибридах морских черепах, я заметил, что они становились тем интенсивнее, чем ближе к Флориде я наводил справки. Кубинские рыбаки рассказывали о них множество историй. Спросите там любого берегового жителя, и он скажет вам, что среди местных морских черепах попадаются "инхертос", что в буквальном переводе означает "прививки". Среди "инхертос" они выделяли особую породу, которую называли "чампан". Д-р Агуайо из Гаванского университета убедился, что речь шла о старых биссах, у которых щитки панцирей утончаются и располагаются рядом, а не заходят друг на друга, подобно черепице, как это обычно бывает у бисс. На морской станции в Плайя-Баракоа Леонарду Джованьоли, Дэвиду Колдуэллу и мне были торжественно предъявлены четыре инхертос, которых поймали местные рыбаки. Все четыре оказались годовалыми зелеными черепахами, и мы не обнаружили у них никаких особенностей.

Вот так постепенно выяснилось, что за легендами о черепахах-гибридах, за рассказами о макквегги, маккванки, бастардос, инхертос и чампанес не кроется ничего реального. Возможно, они имели под собой какую-то почву, но какую именно, выяснить было бы нелегко.

На берегах Флориды помесью считали ридлею и называли ее "мулом" и "ублюдком". Однако теорию о гибридном происхождении ридлеи нельзя было отбросить просто так, не выдвинув взамен чего-то более аргументированного. И хотя зоологи могли сомневаться в том, что ридлея - гибрид, никакого другого обоснованного объяснения ее происхождения они не предлагали. В те годы я потратил много времени на расследование рассказов о помесях - не потому, что всерьез надеялся найти в них объяснение тайны ридлеи, но потому, что хотел установить, действительно ли у черепах может происходить межвидовое скрещивание. Сам я так ни одного гибрида и не увидел. Совсем исключить возможность подобной гибридизации нельзя, но, во всяком случае, это явление, по-видимому, чрезвычайно редкое.

Когда погоня за макквегги перестала казаться мне перспективной, я предпринял поездки по побережьям Атлантического океана, Мексиканского залива и Карибского моря, наугад разыскивая потаенные места размножения ридлей. Побывал я и на Азорских островах. Поль Дераньягала, цейлонский герпетолог, высказал предположение, что именно Азоры могут служить местом размножения ридлей. В прибрежные воды Британских островов иногда заносило молодых ридлей, и, по мнению Дераньягалы, они могли приплыть туда, подхваченные течением с Азор. На Азорских островах с полной несомненностью была обнаружена только одна ридлея, но зато очень маленькая - собственно говоря, пока в Веракрусе не были куплены две новорожденные черепашки, она оставалась самой маленькой из известных ридлей. Ясно, что она появилась на свет всего за несколько месяцев до своей поимки и неподалеку от ее места.

А потому я отправился на Азоры, но не обнаружил там никаких следов размножающихся ридлей - только глубокое бурное море и крутые скалистые берега почти без песчаных пляжей. Я расспросил многих рыбаков и китобоев и узнал от них, что несколько раз за год в прибрежных водах в сети попадают морские черепахи. Но вообще-то они мало что о них знали. Впрочем, кое-кто из них с достаточной убедительностью утверждал, что черепахи эти принадлежат к разным видам. Один человек сказал даже, что видел черепах, которые не были ни логгерхедами, ни биссами, ни зелеными черепахами, ни кожистыми. Возможно, он имел в виду ридлей. Но как бы то ни было, все единодушно заявляли, что гнездовых пляжей на островах нет. Я не собрал практически никаких позитивных сведений, но, во всяком случае, с Азорскими островами как с возможным местом размножения ридлей было покончено. По крайней мере для меня. Маленькую ридлею, привлекшую внимание Дераньягалы, принес на Корву Гольфстрим откуда-нибудь из Нового Света - как и тех, которых прибивало к берегам Англии, а также Франции и Нидерландов.

С Азорских островов я отправился в Португалию и Испанию и всюду расспрашивал рыбаков о том, каких морских черепах они знают и где эти черепахи размножаются. Затем я продолжил поиски вдоль западного выступа Африки, а оттуда - по Экваториальному противотечению к выступу Бразилии. О морских черепахах я узнал немало, но об атлантических ридлеях - ничего.

Когда я услышал, что два канзасских студента обнаружили новорожденных ридлей на юго-западном берегу Мексиканского залива, я немедленно отправился туда и начал спрашивать рыбаков и обследовать пляжи. Мне не удалось найти ни других черепашек, ни следов ридлей на песке, ни их костей, ни панцирей. Однако на коротком отрезке побережья между Туспаном и Альварадо я впервые за двадцать лет встретил людей, которые утверждали, будто черепахи в здешних местах какого-то особого вида - не логгерхеды, не зеленые черепахи, не биссы и не кожистые черепахи иногда выходят для откладки яиц на берег. Они называли их "которра" или "лора" (оба эти слова в переводе значат "попугай") и добавляли, что эти черепахи - очень редкие. Вот все, что я узнал, так ничего и не увидев. Потом мне пришлось уехать.

А на следующий год я наткнулся на три красных панциря ридлей, прибитых к стенке кабачка и заметных издали, словно знамение, сулившее ответ на загадку, который я так давно искал. Поэтому я вошел в кабачок, заговорил с хозяином и узнал то, о чем уже рассказал выше.

На протяжении нескольких миль по берегу, направо и налево от кабачка, все опрошенные мною местные жители единогласно утверждали, что лоры, или которры, выходят на берег для откладки яиц каждый год. По их словам, сезон размножения падал на май - июнь, но, добавляли они, на каждую милю пляжа ежегодно выходила одна которра, от силы две. Которры - очень редкие животные, объясняли они.

Я поверил им безоговорочно. За эту поездку и еще за две, втиснутые между исследованиями зеленой черепахи в Тортугеро, я обследовал все побережье Мексиканского залива от Коацакоалькоса до Тампико. Но мне удалось обнаружить еще только двух ридлей, которых убили около мыса Антон-Лисардо, когда они вышли на берег для откладки яиц. Однако до меня вновь и вновь доходили слухи, что огромные стада черепах выходят на пляж в местности, носящей название Монтепио, на юге штата Веракрус. Слухи эти, хотя и неопределенные, были настолько широко распространены и настолько сходились в частностях, что ими, казалось, стоило заняться. Мне предстояло вернуться во Флориду и продолжить чтение лекций в университете, а потому я уговорил моего старого друга Леонарда Джованьоли поехать в Монтепио и посмотреть, не найдется ли там и в самом деле чего-нибудь интересного. В те дни добраться туда можно было только в ялике с подвесным мотором, но Леонард все-таки побывал там и привез фотографию одной убитой ридлеи, а также заверения горстки обитателей Монтепио, что теперь которры выходят на берег только поодиночке, да и то не каждый год.

Казалось, о редких ридлеях штата Веракрус больше нечего было узнать, и я занялся островом Падре (Техас). Отправившись туда, я в буквальном смысле слова перескочил через то место, которое дало бы ответ на мучившую меня загадку,- через береговую полосу штата Тамаулипас между Тампико и границей Техаса. Остров Падре - это узкая длинная полоса песка, тянущаяся вдоль берега от Корпус-Кристи до Браунсвилла. Сам я прежде там не бывал и не слышал, чтобы кто-нибудь обследовал эти места, проверяя, не там ли откладывают яйца ридлеи. На самом-то деле Генри Гильдебранд уже наводил в этом районе справки, но мне об этом не было известно ничего. В свой первый приезд на Падре я не обнаружил ни черепах, ни их следов, ни людей, которые хоть что-нибудь слышали о черепашьих кладках. Если говорить о черепахах, то пляжи казались настоящей пустыней, и их не пересекали даже следы логгерхедов, которым в июне там было самое место. Все, с кем мне приходилось говорить, категорически заявляли, что черепахи больше не посещают берега острова Падре. Вконец расстроенный, я уехал домой, вновь отчаявшись найти разгадку тайны ридлей.

Особенно меня раздражало, что разгадку эту приходилось собирать там и сям по отдельным кусочкам. Разумеется, я радовался тому, что нашлось место, где ридлеи откладывают яйца, но было очевидно, что кладки в штате Веракрус никак не могли быть источником многочисленной флоридской популяции ридлей, а также популяций, обитающих ниже по Флоридскому течению и Гольфстриму.

Затем в 1958 году Кей Эофф из Браунсвилла (штат Техас), в то время аспирант Флоридского университета, узнал от человека, который часто объез-жал берега острова Падре, занимаясь ловлей морского окуня, что там ему время от времени попадались черепашьи следы. Я отправился в Техас поговорить с этим человеком. И в витрине магазина сувениров в Порт-Исабель, у южной оконечности острова Падре, обнаружил пять панцирей крупных самок-ридлей. Их поймали мексиканские рыбаки, добывавшие креветок. За все годы моих розысков мне еще ни разу не доводилось видеть таких взрослых атлантических ридлей, как те, которым, очевидно, принадлежали эти панцири. Я купил два панциря, отправился на пристань и начал показывать их командам промысловых судов. Рыбаки прекрасно знали, каким черепахам принадлежат эти панцири, и называли их "лора" или "которра" - точно так же как и жители штата Веракрус. К моему величайшему изумлению, они заявили, что в здешних местах только эти черепахи и встречаются в больших количествах и что весной, а также в начале лета они часто попадают в тралы у берега. И еще они сказали то, чего нельзя было услышать во Флориде: разделывая этих черепах, они постоянно находили в самках яйца в оболочке.

Это был знаменательный день в моей охоте за ридлеями. Я гордо повез панцири домой, во Флориду. А там меня уже поджидал Ларри Огрен со статьей Джона Уэрлера, которую я каким-то образом пропустил. В ней сообщалось, что на острове Падре была обнаружена откладывающая яйца ридлея. Наткнулся на нее житель Корпус-Кристи Джесс Лоренс, окружной инженер. Я немедленно позвонил ему, и он прислал мне свои записи вместе с фотографиями, подтверждавшими правильность определения черепах (оказалось, что он видел не одну ридлею, а две; произошло это с промежутком в два года во время его поездок на джипе по пляжу). Вот заметки, которые он тогда сделал:

"3 июня 1948 года, остров Падре, пляж Биг-Шелл в 6 - 10 милях южнее пролива Олд-Ярборо-Пасс, который находится в 25 милях юго-западнее (считая по пляжу острова Падре) от Галф-Бич-Парка. Последний расположен в 23 милях к юго-востоку (по пляжу острова Мустанг) от пролива Порт-Арансас. Черепаха весом около 80 фунтов отложила примерно 100 яиц в яму диаметром 6 - 8 дюймов и глубиной 15 дюймов, вырытую в песке в 50 ярдах выше границы прилива. Восемнадцать из отложенных ею яиц были забраны из гнезда и зарыты в песок, помещенный в ведро. Через 58 дней из них вышли две черепашки".

Джесс Лоренс прислал мне газетную вырезку с фотографией одной из этих черепашек - несомненно, ридлеи. Эта заметка была первым печатным сообщением о яйцах, отложенных атлантической ридлеей.

"23 мая 1950 года, остров Падре, 22 мили к югу от Галф-Бич-Парка, на пляже Литтл-Шелл, примерно в миле от его начала. Черепаха весом около 100 фунтов отложила около 100 яиц, из которых 27 были увезены в Корпус-Кристи и помещены в корзину с песком. Из пяти начиная с 25 июля (через 62 дня)) вышли черепашки".

Джесс Лоренс обнаружил этих черепах, обследуя пляжи в связи с намечавшимся строительством шоссе из Порт-Арансаса в Порт-Исабель. Каких-либо других черепах или их следов он не видел. Поразительно, что обе замеченные им самки откладывали яйца днем. Ни одна из сотен черепах, которых мне приходилось наблюдать во время откладки яиц, не выходила на пляж раньше полуночи, и все покидали его еще до рассвета.

Сообщения об острове Падре расширили границы территории, где ридлеи откладывали яйца, на несколько сотен миль, причем теперь она распространилась и на Соединенные Штаты. Однако, как и раньше, ничто не давало возможности определить, откуда брались основные популяции ридлей в Мексиканском заливе и в Западной Атлантике. Я еще раз обдумал тайну ридлеи, пришел к выводу, что она по-прежнему остается темной, и перечислил те факты, которые, на мой взгляд, могли затруднять ее разгадку. В частности, я указал, что маленькие ридлеи на пути от гнезда к воде оставляют очень слабые следы, которые быстро заравниваются ветром и дождем. Далее, по всей вероятности, немалую роль играет и то обстоятельство, что для кладки ридлеи выбрали глухие, пустынные и практически недоступные места, вроде острова Падре или некоторых областей на восточном побережье Мексики. Кроме того, добавил я, ни с чем не сообразная манера откладывать яйца днем, возможно, делает самку практически невидимой для ловцов черепах, привыкших к ночной охоте. До этого момента мои рассуждения были вполне здравыми - все отмеченные привычки ридлей действительно способствовали сохранению их тайны. Но тут я выдвинул еще один довод, который отнюдь не стал очком в мою пользу. Я сказал, что люди редко замечают ридлей на пляжах, наверное, и по следующей причине: они, видимо, никогда не образуют больших конгломератов и роют гнезда в одиночестве или смешиваясь с другими черепахами. И следующие же сведения, которые я получил о ридлеях после этого моего заявления, содержались в фильме Эрреры, запечатлевшем аррибаду!

Хотя разоблачение тайны ридлей и было ошеломляющим, тем не менее считать, что теперь все стало на свои места, никак не приходится. Старая загадка породила новые. И отгадывание их может занять даже больше времени, чем потребовалось на то, чтобы обнаружить аррибаду. После знаменательного дня в Остине, когда я посмотрел фильм Эрреры, было сделано несколько попыток подстеречь аррибаду и увидеть это замечательнейшее зрелище. Генри Гильдебранд постоянно ездил в те места. Я трижды летал вдоль береговой линии, высматривая стада черепах, которые должны собраться в море перед тем, как аррибада выберет свою милю пляжа для кладки. Наши усилия не принесли ни малейших результатов. Однако мне удалось отыскать еще четверых людей, которым на протяжении последних тридцати лет доводилось видеть аррибады. Все их рассказы даже в мелких подробностях совпадали с фильмом Эрреры, а также с его описанием виденного, которое Генри Гильдебранд привел в статье, опубликованной в мексиканском журнале "Сиенсия".

Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что атлантическую ридлею в отличие от всех других морских черепах характеризует - или характеризовала до самого последнего времени - манера собираться для откладки яиц в количествах, достигающих, возможно, сорока тысяч особей. Это происходит однажды на протяжении трех месяцев (с апреля по июнь), как правило, когда дует сильный ветер и неспокойно море. Выходят ридлеи на берег всегда днем и только где-то на 90-мильном отрезке побережья штата Тамаулипас в Мексике, севернее Тампико. Чаще всего они выбирают участок в окрестностях Ранчо-Нуэво в округе Альдана, где все роют гнезда практически в пределах одной мили пляжа. Там бывает настолько тесно, что черепахи взбираются друг на друга, забрасывают глаза соседок песком и вырывают чужие яйца из уже готовых гнезд.

Все, кто видел аррибаду, упоминали о следующем любопытном обстоятельстве: вылезающих на берег черепах встречают койоты. Они также являются туда собственными "аррибадами" - стаи их, по утверждению очевидцев, достигают невиданной величины. Койоты в этом районе водятся повсюду, но на пляже они собираются, только когда там появляются ридлеи. По мнению местных жителей, койоты обладают особым чувством, которое подсказывает им, когда и где следует ожидать аррибаду ридлей.

Во время откладки койотов интересуют только яйца. Никто из очевидцев, с которыми я разговаривал, не замечал, чтобы койоты трогали взрослых самок. Когда откладка кончается, койоты уходят, но возвращаются ко времени вылупления молоди. В течение двух с лишним недель они рыщут по пляжу и пожирают беспомощных черепашек, как в Тортугеро собаки и сарычи пожирают потомство зеленых черепах.

То, что я узнал о койотах Ранчо-Нуэво, напомнило мне, как одичалые собаки собирались в Тортугеро до той поры, пока из столицы не прибыл истребительный отряд, уничтоживший их с помощью автоматов и яда. По утверждению тортугерцев, собаки (подобно койотам) являлись из внутренних областей страны незадолго перед тем - не после, а перед тем! - как из моря начинали выходить зеленые черепахи. В Ранчо-Нуэво то же рассказывали о койотах: и они собираются на пляжи до появления аррибады. Если это правда, то заблаговременное появление собак, на мой взгляд, не столь удивительно. Зеленые черепахи приплывают в Тортугеро в определенный, точно известный период, и их кладки распределяются довольно равномерно на протяжении двадцати миль пляжа. И вполне возможно, что собаки во внутренних областях страны за болотами и тропическим лесом каким- то образом чувствуют, когда именно им следует отправляться на берег. Это, вероятно, объясняется тем, что год назад они уже совершили такое путешествие с пользой для себя - быть может, увлекаемые примером собак постарше, которые в свою очередь изучили "черепашье расписание" на примере собственных родителей. Как все это началось, объяснить непросто, но по крайней мере тут мы не натыкаемся на совсем уж глухую стену. Но вот если койоты Тамаулипаса и впрямь заранее определяют время и место появления аррибады, то они действительно проявляют необыкновенный ум - ведь, как я уже упоминал, событие это может произойти на любом участке 90-мильного пляжа в любой из ста дней.

Однако даже ясновидение койотов кажется пустяком по сравнению со сверхъестественной многочисленностью аррибады ридлей. Зачем вдруг черепахам понадобилось сбиваться для откладки яиц в такие гигантские стада? Если исходить из того, что мне в настоящее время известно о положительных и отрицательных сторонах таких сборищ, аррибада представляется чудовищным экологическим уродством. Никакая другая морская черепаха не откладывает яйца в таком скопище себе подобных. Ближе всего к ридлеям в этом отношении стоит, пожалуй, зеленая черепаха некоторых из островов Тертл в Китайском море и, главное, острова Авес в восточной части Карибского моря, неподалеку от Мартиники. Авес достигает в длину всего нескольких сотен ярдов, и самая высокая его точка поднимается над уровнем моря только на восемь футов, однако ежегодно в августе на него каждую ночь выбираются стада зеленых черепах и откладывают яйца. Они движутся такой густой массой, что в этом месяце на острове невозможно устроить лагерь. Черепахи непременно опрокинут твою палатку, прогуляются по твоему телу и проволокут твое снаряжение по всему острову. И они тоже выбрасывают вместе с песком чужие яйца. Авес - единственный гнездовой пляж зеленых черепах, сохранившийся в восточной части Карибского моря, а потому такая ожесточенная конкуренция способна внушить мысль о видовом самоубийстве.

Впрочем, тесноте на Авесе можно найти вполне рациональное объяснение: по-видимому, остров, издавна облюбованный зелеными черепахами, постепенно уходит под воду. (Об этом уменьшении Авеса я еще поговорю в следующей главе.) Однако берег Тамаулипаса нисколько не уменьшается. Ридлей там не заставляет скучиваться механическая необходимость. Очевидно, на их взгляд размножение и должно происходить именно так - в сумасшедшей тесноте и хаосе.

Я знаю только еще одно водное пресмыкающееся, которое собирается такими чудовищными массами,- это южноамериканская аррау^*, Podocnemis expansa, бокошейная черепаха бассейна Амазонки и Ориноко. Увы, почему аррау скапливаются в одном месте, тоже неясно. Однако у них миграции, сводящие воедино огромные стада, происходят вверх и вниз по реке. Таким образом, это скопление может просто отмечать местоположение какой-нибудь мели или косы, которая, как свидетельствует опыт вида, оказалась наиболее удобной для откладки яиц при погоде, уровне воды в реке и активности хищников, характерных для периода кладки. С ридлеями в аррибаде дело обстоит иначе. У них для выбора есть почти сто миль пляжа, и на берег они каждый год выходят в новом месте. Возможно, участок, который они выбирают в каждом данном году, отличается какой-то особой привлекательной чертой, но человек не способен обнаружить, чем выделяется облюбованный участок среди десятков точно таких же мест дальше по берегу. Другими словами, оринокские бокошейные черепахи движутся по реке, пока не добираются до издавна им известной подходящей отмели, и откладывают там яйца. А поскольку подходящих отмелей мало, гнездовые пляжи на них достигают колоссальных размеров. Во всяком случае, так выглядит все это со стороны. Тамаулипасские ридлеи почти наверное проделывают нечто совсем иное. Первоначальная их встреча, несомненно, происходит в море. Это сверхстадо должно где-то собраться - либо у самого берега, либо значительно дальше. Совершенно очевидно, что их не заставляют скапливаться на единственной гнездовой миле ни особенности ландшафта, ни характер береговой линии. Собственно говоря, выбор участка может быть вовсе и не выбором, а случайностью дрейфа - ведь дрейфующие вместе бутылки течение прибивает к берегу, не разъединяя их. Местные течения у побережья Тамаулипаса почти не изучены. Однако известно, что в этой части Мексиканского залива Гольфстрим выбрасывает несколько ответвлений, и, возможно, аррибаду приносит одно из них. Но и в этом случае основная загадка остается без ответа: как, а главное почему, собираются ридлеи - будь то перед гнездовой милей или в каком-нибудь другом месте?

^*(Аррау, или тартаруга (Podocnemis expansa). Крупная (до восьмидесяти сантиметров в длину) пресноводная черепаха из семейства пеломедуз, обитающая в бассейнах рек Амазонки и Ориноко. Отличительной особенностью черепах этого семейства является способность несколько втягивать голову под панцирь, а затем загибать вбок. У настоящих змеиношейных черепах длинная шея при опасности не втягивается, а сразу загибается под панцирь. Как и морских черепах, аррау хищнически истребляют ради яиц и мяса. - Прим. Ред.)

Все, кого Генри Гильдебранд расспрашивал об аррибадах, и все известные мне очевидцы в один голос утверждают, что черепахи появляются вместе с сильным волнением, поднятым "норте" - ветром, дующим с северо-востока. Почти все объясняют это тем, что волны помогают черепахам выбраться на берег. Мне такое объяснение кажется маловероятным. Если связь между северными ветрами и аррибадами действительно существует - а так, по-видимому, оно и есть, - то мне больше импонирует гипотеза, выдвинутая Генри Гильдебрандом. Генри предположил, что обычай ридлей выходить на берег при сильном ветре сложился как средство обеспечения максимального уничтожения ведущих к месту кладки следов благодаря действию летящего песка, волн и ветра. Из тысячелетия в тысячелетие каждый сезон ридлей на пляже поджидали койоты и другие враги, а потому любое стихийное явление, которое способствовало маскировке гнезд, оказывалось благоприятным для выживания рода, и в процессе естественного отбора род приобретал умение его использовать.

Местные жители утверждают также, что аррибада появляется на берегу только в полнолуние. Полнолуние означает наибольшую высоту прилива, то есть заравнивание следов, ведущих к гнезду, на большем пространстве. Почти повсюду, где морские черепахи любого вида выходят на берег для откладки яиц, вы услышите, что они выбирают для этого полнолуние. Однако до сих пор там, где мне удавалось проверить такое утверждение, оно никогда не соответствовало истине. И все же... все же ридлея - своеобразнейшее животное, и ее аррибады, возможно, связаны с лунными фазами.

Ни одно из этих обстоятельств не помогает найти ответ на основной вопрос: почему образуются эти колоссальные стада? Напрашивается объяснение, что это - способ борьбы с хищниками, которые не в состоянии справиться с таким изобилием добычи, а в результате какое-то количество черепашек все-таки попадает в море, несмотря на стаи койотов и прочих врагов, подстерегающих их на пляже, в воздухе или в прибрежных водах.

Такая мысль приходит в голову почти всем, кто задумывается над этой проблемой. Пришла она в голову и мне, и с тех пор время от времени вновь туда наведывается. Но я всегда ее прогоняю, так как не способен распутать этот запутанный клубок. В одной из предыдущих глав я весьма подробно рассматривал крайне сложные и тонкие моменты, определяющие для черепах необходимую численность потомства, которое они должны производить, чтобы противостоять силам, уничтожающим яйца и молодь. И только учтя все эти факторы, а также множество других, о которых я ничего не знаю, можно взвесить, выгодна ли такая стратегия, когда пожирателям яиц и молоди предлагается того и другого больше, чем они могут съесть.

К тому же вопрос об аррибаде атлантических ридлей запутывается еще и тем, что их близкие родственники, тихоокеанские ридлеи, следуют, по-видимому, прямо противоположной идее. Ридлеи восточной части Тихого океана откладывают яйца повсюду от Эквадора до Нижней Калифорнии. Самки выходят там почти на все пляжи, где только им удается выискать местечко чуть подальше от людей. Они кладут свои яйца не в одну корзину, по длине равную миле побережья, а в тысячи отдельных гнезд, разбросанных по двум тысячам миль пляжей. Было бы очень интересно узнать, действительно ли эти два столь разных стереотипа откладки выработались под воздействием потребности преодолеть опасности периода размножения, и если да, то в какой степени. Другими словами, в самом ли деле на развитие этих стереотипов влияли какие-то особые враги или комбинации врагов.

Даже если аррибада представляет собой всего лишь тактический прием, снижающий ущерб, который наносят хищники, понять ее механизм отнюдь не так просто. Для этого необходимо узнать еще очень много биологических факторов. Хищники - это ведь не просто статичная популяция вечно голодных койотов, стремящихся сожрать ровно столько яиц или черепашек, сколько им требуется для насыщения. Это лишь одна - и весьма малая - доля проблемы. Например, как, по слухам, ни многочисленны койоты Ранчо-Нуэво, они кажутся лишь жалкой горсткой по сравнению с прожорливыми ордами, которые в период вылупления молоди собираются у гнездового пляжа в море. Черепашек, которым удается преодолеть прибой, поджидают хищные рыбы. Морской окунь, морская форель и снук - большие любители черепашек, а у берега Тамаулипаса они водятся в огромных количествах. Кроме них есть еще и акулы и лютониды, которые бойко взметываются со дна, чтобы схватить чернобрюхую черепашку, плывущую от берега. Всевозможные бродяги-макрели торопятся к золотым россыпям черепашек и, наверное, следуют за ними, пока они не рассеятся по океанским просторам.

Собственно, мой вывод таков: хотя сухопутных хищников можно перенасытить с помощью множества кладок, сконцентрированных в одном месте, утоление голода прожорливых обитателей моря - дело совсем другое. Несмотря на опустошения, производимые койотами, число новорожденных ридлей, добирающихся до моря с той мили пляжа, на которой за два месяца до этого откладывала яйца аррибада, должно быть невероятно большим. Оно равно чему-то вроде 40000 X 100, то есть в море с этой мили пляжа в течение нескольких дней уходит четыре миллиона черепашек. И тут встает вопрос: не приманивает ли такое изобилие вкусной добычи столько хищных рыб, что даже это сверхъестественное скопление черепашек не в состоянии притупить их аппетит? Не знаю. Но подумать об этом стоит.

Возможно также, что аррибада теснится на пляже Ранчо-Нуэво просто потому, что туда ее загнали преследования и всяческие помехи, с которыми черепахи сталкиваются повсюду в других местах, и этот берег превратился теперь в единственный удобный гнездовой пляж. Популяция Ранчо-Нуэво может представлять собой остатки особой, характеризуемой массовыми скоплениями линии ридлей, которая в других районах полностью истреблена, хотя прежде ее ареал был гораздо шире. На побережье Мексики к северу от Тампико и к югу от Матаморос плотность населения крайне мала. Еще совсем недавно там можно было проехать сто миль, не увидев ни единого дома. Несмотря на койотов, до последнего времени которре на южном берегу Тамаулипаса грозило гораздо меньше опасностей, чем в любой другой части побережья Мексиканского залива.

В этом рассуждении есть одно слабое место - нет данных, которые указывали бы на то, что истребление черепашьей популяции заставляет оставшихся в живых черепах собираться плотными группами или что изъятие яиц и ловля самок на берегу вынуждают популяцию отыскивать более безопасный гнездовой пляж. На самом же деле, по-моему, происходит следующее: систематически истребляемая популяция в конце концов просто вымирает. Никакие преследования не побуждают черепах перебираться всем скопом куда-нибудь подальше от врагов, как это делают люди. Мне не верится, чтобы опасности, грозящие черепахам в других местах, могли сгонять огромные стада на один-единственный пляж, где откладывает яйца аррибада.

Я вовсе не отрицаю возможности того, что в прошлом ридлеи и в других местах Мексиканского залива выходили на пляж большими массами. Наоборот, так оно, вероятно, и было. Я уже упоминал, что на южном побережье Мексиканского залива можно повсюду услышать рассказы про то, как которры во множестве собираются в Монтепио на юге штата Веракрус. Но это - воспоминания о давно ушедших днях, а нынешняя "колония" в Монтепио исчерпывается горсткой разбросанных одиночных гнезд. В прошлом Монтепио почти наверное было местом аррибад. Их исчезновение, возможно, связано с ростом Мартин-Тустлы и Андрес-Тустлы - двух очаровательных городков в горах над Монтепио. Особенно вырос за последние десятилетия Андрес-Тустла. Вполне возможно, что ридлеи Монтепио нашли свой конец на стойках местных кабачков.

Понять смысл аррибад Ранчо-Нуэво можно было бы, если бы удалось обнаружить, откуда приплывают туда ридлеи. Но сделать это нелегко, так как взрослые атлантические ридлеи нигде в значительных количествах не встречаются. Мы с Дэвидом Колдуэллом переметили и измерили в колонии Сидар-Ки и Кристал-Ривер триста ридлей. Из них половозрелой была только одна - та самка с крупными, еще не покрытыми оболочкой яйцами, о которой я уже упоминал. На атлантическом побережье полуострова Флорида, от мыса Кеннеди до Фернандины, ридлеи чуть крупнее, чем в Сидар-Ки. Но и там среди них, по- видимому, нет половозрелых особей.

Поскольку местопребывание взрослых ридлей неизвестно, происхождение аррибады можно было бы установить по сообщениям о замеченных в море мигрирующих стадах. Беда в том, что такие сообщения чрезвычайно редки и с их помощью ничего установить нельзя - во всяком случае, в Атлантическом океане и в Мексиканском заливе. В открытом море стада ридлей действительно встречаются, но только у тихоокеанского побережья. Тамошние ридлеи принадлежат к другому подвиду - Lepidochelys kempi olivacea. То, что эти ридлеи плавают стадами, только усугубляет проблему.

С той поры как мой старый друг Джим Оливер наткнулся на скопление ридлей в пятидесяти милях от тихоокеанского побережья Мексики и остановил линейный корабль Военно-морского флота США, чтобы поймать несколько штук, я не раз слышал о подобных встречах. Стоит заговорить с моряками, плавающими между Сан-Диего в Калифорнии и Гуаякилем в Эквадоре, и вы непременно услышите такую историю. Крейсируя вдоль тихоокеанского побережья Мексики и Центральной Америки в июле, августе и сентябре, вы почти наверное увидите стадо черепах. Не доказано, что это обязательно ридлеи. Однако во всех случаях, когда среди наблюдателей попадался человек, разбирающийся в морских черепахах, или когда можно было получить их фотографии, они всегда оказывались ридлеями. Стада эти, по-видимому, не являются едиными конгломератами, связанными стремлением отдельных особей находиться в обществе себе подобных, как, например, косяки рыб. Большинство очевидцев сообщает просто, что в течение долгого времени - иногда нескольких часов - их судно шло мимо дрейфующих черепах. Другими словами, такие сообщения ничем существенным не отличаются от подробного описания такой встречи, которое принадлежит Джиму Оливеру и остается лучшим из всего, что было об этом напечатано. Каждый раз, когда я пишу о ридлеях, я обязательно привожу отрывки из этого описания, что делаю и теперь:

"Когда мы плыли из Сан-Диего (Калифорния) в Зону Панамского канала 28 ноября 1945 года, нам на протяжении всего дня встречалось необыкновенно большое количество морских черепах. Они были затем определены как Lepidochelys kempi olivacea. В этот день мы находились примерно в пятнадцати милях от берега мексиканского штата Герреро. Мы шли на юго-восток со скоростью пятнадцать узлов. Море было удивительно спокойным - не было ни ветра, ни зыби. Мне сообщили о черепахах в 9.30 утра, но я смог выйти на палубу, чтобы самому за ними наблюдать, только в 11 утра. В этот момент с корабля были видны двадцать четыре особи. Черепахи спокойно дрейфовали, и над водой поднималась только верхняя треть карапакса да изредка голова. Расстояние между каждой черепахой и ее ближайшими соседями составляло в среднем не менее пятисот ярдов, так что густым это скопление назвать было никак нельзя. Все черепахи были, по-видимому, взрослыми или почти взрослыми, и длина их карапаксов колебалась, насколько можно было судить, от восемнадцати до тридцати дюймов. Большие птицы (кажется, олуши) использовали черепах для отдыха - примерно на половине черепах стояли птицы. Количество черепах, находившихся в поле зрения, оставалось довольно постоянным до 3 часов дня, после чего оно начало постепенно уменьшаться. За тот же период мы встретили несколько стад дельфинов и примерно пятнадцать морских змей Pelamis platurus.

В час дня с корабля спустили небольшой моторный катер, чтобы добыть несколько черепах. Метод ловли был следующий: катер приближался к черепахе на десять-пятнадцать ярдов, затем в нее стреляли из пистолета сорок пятого калибра, целясь в переднюю часть карапакса, после чего пловец, ухватившись за карапакс, буксировал черепаху к катеру. Черепахи спокойно подпускали к себе катер почти вплотную. Когда мы повернули к черепахе, на спине которой стояла птица, та улетела, едва мы оказались от нее в пятнадцати ярдах. Черепаха как будто этого даже не заметила, но когда мы были от нее ярдах в шести, она высунула голову из воды, увидела катер и поспешно поплыла прочь. Стреляли в черепаху для того, чтобы оглушить животное и дать пловцу возможность настичь его. После того как пловец хватал черепаху за карапакс и переворачивал ее на спину, справиться с ней было легко. Даже большие черепахи относительно беспомощны в воде, если их перевернуть на спину. Они почти не пытаются кусаться, хотя, стараясь вырваться, могут нанести когтем передних ластов довольно серьезные ранения. Одна черепаха так рассекла кисть пловца, что осталась двухдюймовая рана, а другая вырвала из планшира катера щепку в дюйм толщиной".

Мне самому ни разу не приходилось видеть таких больших стад. Как-то в проливе между островом Ратонес и берегом Гондураса я наблюдал двенадцать тихоокеанских ридлей, собравшихся вместе, а поблизости копулировали еще три пары. Это происходило вблизи гнездового пляжа, и, по-видимому, черепахи просто собрались там для того, чтобы заняться продолжением рода. В начале августа 1960 года, находясь в Мексике, я услышал, что рыбаки и рыболовы-спортсмены будто бы видели в море у Гуаймаса и Масатлана множество спаривавшихся черепах. Предположив, что это ридлеи, и надеясь увидеть их ухаживание и спаривание, а также сравнить примерную плотность собравшегося у берега стада с плотностью следов на гнездовом пляже, я дважды подолгу крейсировал в прибрежных водах у Масатлана и покрыл в общей сложности около двухсот миль. Во время первой поездки мы видели три пары ридлей, а в полосе восемь-пятнадцать миль от берега - очень много одиночных черепах. Они, правда, не плавали группами, но мне еще никогда не приходилось видеть такое количество морских черепах на протяжении стольких миль. Через четыре дня, когда я отправился туда во второй раз, их оказалось еще больше. За два часа в восьмимильной полосе, начинавшейся в двенадцати милях от берега, мы насчитали шестьдесят черепах. Они как будто никуда не плыли, а просто дрейфовали и паслись вблизи места, избранного для откладки яиц. Все эти черепахи находились довольно далеко друг от друга, и, судя по всему, видели мы их в тот момент, когда они, прервав поиски корма, поднимались на поверхность подышать. Но даже такая их концентрация плохо согласовывалась с весьма незначительным числом самок, вышедших на берег. Тем не менее все замеченные нами черепахи почти несомненно входили в единую гнездовую популяцию.

Стада же, встречающиеся над большими глубинами далеко от берега, представляют собой абсолютно иное явление. Они явно куда-то целенаправленно плывут, хотя никто не знает, куда именно. Насколько известно, ридлеи, принадлежащие к восточно-тихоокеанскому подвиду, никогда не собираются для откладки группами, хотя бы даже в сто раз меньшими, чем аррибады Ранчо-Нуэво. Наоборот, они, по-видимому, роют гнезда в одиночку или разрозненными группами от пяти до нескольких десятков самок на каждую милю пляжа.

Не правда ли, весьма любопытный парадокс: атлантические ридлеи собираются на гнездовом пляже гигантскими скоплениями, но в море их скоплений не видел еще никто; восточно-тихоокеанские ридлеи объединяются в стада для миграции, но для откладки яиц рассеиваются по берегу. Разумеется, не исключено, что в неведомых уголках тихоокеанского побережья на пляж выходят аррибады тамошних ридлей, но трудно представить, где могут находиться такие уголки. От Нижней Калифорнии до Эквадора ридлеи откладывают яйца почти повсюду, но больших скоплений там не наблюдается, и местные жители ничего об этом не говорят. Вряд ли на востоке тихоокеанского побережья могут таиться свои Ранчо-Нуэво. Впрочем, несколько лет назад я сказал бы то же и о пляжах Тамаулипаса.

Наибольшая плотность черепашьих гнезд в Центральной Америке наблюдается, по-видимому, на гондурасском берегу между Сан-Лоренсо и границей Никарагуа. Здесь максимальная плотность кладок равняется примерно ста черепахам на каждую милю пляжа (а раньше такая же плотность отмечалась на острове Ратонес в заливе Фонсека). Я бывал далеко не на всем тихоокеанском побережье Южной Америки, и даже берега Панамы, Коста-Рики и южной Мексики изучил не все. Но всюду, где мне случалось бывать, я помногу разговаривал с местными знатоками черепах, и все они в один голос повторяли, что ридлеи, или кагуамы, как их называют на тихоокеанском побережье, всегда выходят на каждую данную милю пляжа поодиночке или очень маленькой группой.

Однажды в поисках ридлей я довольно тщательно осмотрел мексиканское побережье к северу от штата Наярит. За август и сентябрь я вместе с семьей проехал на машине от Эрмосильо через Сонору и штат Синалоа до Сан-Бласа в штате Наярит.

Расстояние по побережью от Кино-Бей в Соноре до Сан-Бласа равно 650 милям. Вначале шоссе пролегает по восточному берегу Калифорнийского за-лива, но дальше к югу оно тянется возле самых пляжей, омываемых непосредственно Тихим океаном. На всей этой территории из морских черепах мне встретились только зеленая черепаха и ридлея. Кожистая черепаха и бисса были известны местным жителям, но лишь как редкие гостьи этих мест. О логгерхедах же никто не имел ни малейшего понятия. Единственной черепахой, регулярно выходившей там на берег для откладки яиц, была ридлея. Правда, приходилось слышать кое-что и о гнездах других черепах, но всякий раз, когда мне удавалось добраться до источника таких слухов, выяснялось, что в основе их лежит путаница с названиями. В Кино-Бей было очень много зеленых черепах, но на прекрасном океанском пляже, который тянется на много миль от Пуэрто-Кино до скалистого мыса Кино-Нуэво, я не увидел ни единого черепашьего следа. Да и о черепашьих кладках там никто не слышал.

Самец тихоокеанской ридлеи, пойманный у Масатлана (Мексика)

Самый северный пункт, где мы обнаружили гнезда, находился под Масатланом. Южнее ридлеи, по-видимому, регулярно откладывают яйца на всех пляжах, но повсюду гнезда непривычно рассредоточены. Их плотность нигде не идет ни в какое сравнение даже с плотностью гнезд на гнездовых пляжах зеленой черепахи и логгерхеда - она поразительно мала, словно ридлея с восточного побережья Тихого океана вовсе и не родственница которры Мексиканского залива. В Лос-Сееритос, несколькими милями севернее Масатлана, в разгар сезона, когда луна и прилив были как раз такими, какие, по словам местных жителей, обязательно выманивают самок на сушу, за три ночи только четыре ридлеи отложили яйца на участке пляжа, длина которого составляет две с половиной мили. За те же три ночи на соседнем пляже Сабало на целой миле берега не побывало ни одной черепахи. На полуторамильном пляже под Сан-Бласом за три ночи яйца отложили три ридлеи, а поблизости, в Матанчене, на милю за одну ночь пришлась только одна кладка. В местечке Тамборито, к северу от Теакапана, на миле с лишним превосходного песчаного берега, огороженного дюнами, где, судя по описаниям местных жителей, обязательно должны бывать ридлеи, мы не обнаружили ни одного следа, несмотря на самые тщательные поиски. Живший поблизости крестьянин сказал мне, что в этом месяце он видел следы всего двух ридлей - за неделю до нашего приезда, когда его волы забрели на берег. Такая рассредоточенность гнезд, по-видимому, повсеместно характерна для ридлей восточной части тихоокеанского побережья. В какой-то мере эта разреженность, возможно, порождена столетиями ловли черепах и сбора их яиц. В большинстве районов земного шара уже невозможно узнать, насколько человек сократил ареал и численность морских черепах и каковы они были первоначально. Это особенно справедливо для прекрасных пляжей тихоокеанского побережья Мексики.

След, который ридлея оставляет в верхнем сухом слое песка гнездового пляжа, узок, неглубок и малозаметен. С самолета пляж, не часто посещаемый ридлеями, выглядит так, словно на нем вообще не побывало ни одной черепахи. Ридлея относительно мала и легка, а песок многих гнездовых пляжей настолько сыпуч, что оставленные черепахой борозды не достигают слежавшихся слоев и могут исчезнуть через несколько часов после выхода самки из моря. Таким образом, при подсчете следов ридлеи с воздуха или даже при обходе берега удается зафиксировать только следы, оставленные предыдущей ночью, тогда как на гнездовых пляжах других морских черепах можно заметить все следы, появившиеся со времени последнего ливня. Но даже с учетом незаметности и недолговечности следов ридлеи то, что я увидел в Синалоа и в Наярите, свидетельствует о весьма рассредоточенной гнездовой деятельности.

Аналогичное явление, вероятно, наблюдается и в Центральной Америке. В самый разгар брачного сезона ридлей в Коста-Рике мы с женой обнаружили на двух милях гнездового пляжа между Сан-Исидро и Карисалем только одну самку (это произошло 10 августа 1957 года в 11 часов вечера). В Гватемале в начале сентября 1958 года на полуторах милях берега, которые я обошел, следов ридлей не было, хотя на рынках было много яиц ридлеи и в порту Сан- Хосе шли разговоры о черепахах, роющих гнезда на пляжах вблизи города. Когда мы с Чарльзом Богертом в 1952 году побывали на побережье Герреро, ридлеи рыли гнезда и на Плайя-Энкантада, к югу от Акапулько, и на Пие-дела-Кеста, к северу от него. В некоторых кабачках продавались яйца ридлей, но их было мало и стоили они дорого. Так как всех черепах, выходивших на берег, убивали, о характере гнездовой активности можно было примерно судить по числу брошенных панцирей. И эти панцири и скудость следов на пляжах свидетельствовали об одном: кладки повсюду были редки и рассредоточены.

После жестокого урока, который преподал мне фильм Эрреры, я больше не позволяю себе никаких безапелляционных высказываний о ридлеях. И все же трудно себе представить, чтобы на пляжи восточного побережья Тихого океана могли незаметно выходить стада ридлей, сопоставимые по численности с мигрирующими скоплениями, которые видели в море Джим Оливер и многие другие. Ощущение нелогичности усиливается, если вспомнить, что у атлантического подвида ридлей огромным скоплениям на гнездовом пляже не предшествуют такие же скопления в открытом море - во всяком случае, ни о чем подобном ни разу не сообщалось.

Следовательно, еще одна особенность аррибады заключается в том, что она внезапно возникает из моря у Ранчо-Нуэво, хотя никто никогда не видел плывущих в его направлении стад. Я подробно обсуждал это с командами траулеров и ловцами креветок, промышляющими в прибрежных водах к северу от местности, где выходят на берег аррибады.

Эти рыбаки хорошо знают ридлей - те, как я уже говорил, часто попадают в их сети, - но ни один из них не замечал в море черепашьих стад.

Вообще в Атлантическом океане скопление черепах удается увидеть крайне редко, и в тех немногих случаях, о которых мне доводилось слышать, вид черепах установлен не был. Единственное опубликованное описание принадлежит Терренсу Лири, который наблюдал довольно рассеянное скопление кожистых черепах у берегов Техаса. Во время второй мировой войны, когда прибрежные воды находились под неусыпным надзором ввиду возможного появления вражеских подводных лодок и мин, изредка поступали сообщения о черепашьих стадах на внутренней границе Гольфстрима между Флоридой и Виргинией, но какие это были черепахи, мне выяснить не удалось.

Совсем недавно черепашье стадо наблюдал Гэри Эзи, физик, работающий в Океанографическом отделе военно-морского управления в Вашингтоне. И на этот раз вид черепах установлен не был, но само скопление Эзи описал прекрасно. Черепахи были обнаружены с самолета, летевшего на высоте около тысячи футов, примерно в двадцати пяти милях от берега между мысом Гаттерас и мысом Лукаут. Гэри Эзи прослеживал границу Гольфстрима с помощью радиационного термометра. Черепахи находились на краю течения, где температура колебалась между 17 и 17,5°. Стадо двигалось растянутой цепочкой, причем расстояние между соседними особями составляло примерно шестьсот футов. Их было около двухсот штук. Все они плыли параллельно берегу к югу, то есть, по-видимому, против течения. Сообщая мне по телефону об этих черепахах, Эзи назвал их "маленькими логгерхедами". Но после того как я послал ему сравнительную таблицу силуэтов всех пяти родов морских черепах при взгляде сверху, он решил, что это вполне могли быть и ридлеи.

Наблюдения Эзи были документированы гораздо лучше большинства им подобных, но в остальном они совпадают с сообщениями летчиков гражданской и военно-морской авиации. И в каждом конкретном случае, независимо от того, к какому роду принадлежали замеченные черепахи, трудно было понять, что делали стада там, где их обнаруживали. Если черепахи Эзи и в самом деле были ридлеями, они могли направляться к гнездовому пляжу в Тамаулипасе. Но зачем им понадобилось плыть против течения, вместо того чтобы свернуть ближе к берегу, неясно. Скорость Гольфстрима равна там двум узлам, и борьбу с ним вряд ли можно назвать подходящим прологом к брачному празднику в Мексике.

Вполне возможно, конечно, что все эти флотилии на самом деле вовсе и не стада, а случайные сборища черепах в местах, где много плавучего корма вроде медуз, физалий или саргассовых водорослей.

Наибольшее скопление точно опознанных атлантических ридлей, о котором мне когда-либо довелось услышать (если не считать тамаулипасского), наблюдалось в самом, казалось бы, не подходящем для этого месте - у острова Мартас-Вайнъярд (штат Массачусетс). Случилось это очень давно, и с тех пор, как я о нем услышал, я с напряженным интересом жду, чтобы оно нашло какое-нибудь логическое истолкование. Однако оно все еще остается необъяснимым и затемняет вопрос не только о происхождении аррибад, но и обо всем жизненном цикле Lepidochelys. Тем не менее я о нем расскажу - быть может, кому-нибудь из читателей удастся уловить его скрытый смысл.

Сам я услышал о ридлеях Мартас-Вайнъярд от Уильяма Шевилла из Океанографического института в Вудс-Хоуле. Мы с Биллом старые друзья. Интересуясь главным образом китами и дельфинами, он тем не менее в течение многих лет вместе со мной ломал голову над путями ридлей. Несколько лет назад Билл написал, что посылает мне заспиртованную ридлею, которая была подобрана 12 мая 1956 года у подножия утесов мыса Гей-Хед на острове Мартас-Вайнъярд. Если только мертвые ридлеи не отличаются исключительной плавучестью, эта черепаха, прежде чем умереть, должна была добраться почти до самого пляжа, а перед тем пересечь полосу очень холодной воды. Размышляя о степени нечувствительности к холоду, которую означало появление ридлеи в этом месте, Билл заинтересовался неожиданно многочисленными сообщениями о появлении ридлей в водах штата Массачусетс. А заинтересовавшись, он обнаружил, что несколько годовалых черепах, пойманных за несколько лет перед этим в заливе Баззардс и два года выставлявшихся в Вудс-Хоуле как логгерхеды, на самом деле были ридлеями. Это произошло в тот период, когда после более чем полувекового упорного неверия в принадлежность ридлеи к особому роду хранители музеев, наконец, убедились в этом, начали вытаскивать на свет старые экспонаты и нередко обнаруживали, что морские черепахи, определенные как логгерхеды, в действительности оказывались ридлеями. После опознания очередной черепахи из залива Баззардс Билл уже не сомневался, что и все ранее пойманные в штате Массачусетс морские черепахи тоже были ошибочно определенными ридлеями.

"Создается впечатление, что это край ридлей, - писал мне Шевилл. - Может быть, они плодятся на Пеникизе или Каттихенке". (Последнее было шуткой: ведь я уже много лет искал там гнездовые пляжи ридлей.)

В другом письме Билл дополнил эту мысль:

"Только что говорил с Мак-Гиннисом из Морской биолаборатории. Он утверждает, что лет двадцать назад в Вудс-Хоул приплыла целая флотилия таких черепах и все пляжи были усеяны их трупами. Он выудил с полдесятка морских черепах из своих бочек. Сплошные ридлеи. Говорит, у него есть еще. Да что она такое? Черепаха-янки"?

Далее Билл сообщал, что Мак-Гиннис даже после того, как навел справки у своих прежних коллег, не смог уточнить дату. Он помнил, что это было лет двадцать назад, что был разгар лета, что выброшенные на берег черепахи, хотя их были "десятки", составляли лишь незначительную часть всего стада и что живые черепахи плыли из залива Баззардс в пролив Вайнъярд.

Эти наблюдения лежали за границей вероятного. Непонятно, что могло понадобиться черепашьей флотилии так далеко на севере, а то, что их заметили, когда они плыли в море из почти закрытого залива, и вовсе казалось бессмысленным. Я так и написал Биллу. Его ответ, хотя и отмеченный несолидной шутливостью, как большинство его ответов, тем не менее проливал свет на то непонятное направление, которому следовали черепахи, когда их обнаружили. Он объяснил это так:

"Не стремясь слишком заморочить вам голову (а чуточку - даже полезно), я, пожалуй, открою вам тайну: приливное течение залива Баззардс и пролива Вайнъярд движется практически по часовой стрелке, а потому более чем вероятно, что кусочек воды, содержащий ридлей, проходит из моря между островами Блок и Вайнъярд, засасываемый заливом Баззардс (где прилив начинается часа на три раньше, чем в проливе Вайнъярд), а затем проходит мимо Вудс-Хоула примерно час спустя после начала прилива в заливе Баззардс и часа за два до того, как течение (назовем это приливом) повернет на восток в пролив Вайнъярд. Последует ли черепахоносная вода после Вудс-Хоула к морю через пролив Вайнъярд или через пролив Нан-такет, будет зависеть от времени ее прохождения мимо Вудс-Хоула. Возможно, следует также учесть воздействие холодной воды Кейп-Кода, которая с отливом попадает в залив Баззардс по каналу. Ну-с, что вы теперь чувствуете, лоцман?"

Чувствовал я главным образом желание узнать, каким образом ридлеи вообще оказались в Массачусетсе. Шевилл же (чего и требовать от специалиста по китовым!) радостно продолжал:

"Я склонен отказаться от своей кощунственной гипотезы, будто ридлеи приносят потомство на Каттихенке. Скорее всего это место расположено еще дальше - быть может, у Скрэгги-Нека или в заливе Баззардс..."

Я был уже не в силах разобрать, выдвигает ли Билл это предположение в шутку или всерьез. Но в любом случае разбивать такого рода гипотезы, объясняющие тайну ридлеи, мне было давно не в новинку. Даже если считать, что берега залива Баззардс населены одними только убежденными флегматиками, вряд ли все-таки можно вообразить, чтобы они из века в век позволяли ридлеям рыть гнезда на своих пляжах и ни словом об этом не обмолвились. А я не знаю ни единого сообщения о том, чтобы морские черепахи откладывали яйца на побережье Соединенных Штатов севернее Виргинии. Поэтому сведения, собранные Биллом Шевиллом, для меня были важны не потому, что они имели непосредственное отношение к загадке гнездовых пляжей ридлей, но потому, что, если опираться на них, в определенных ситуациях атлантические ридлеи все-таки путешествуют большими стадами. Одного этого факта, если бы он подтвердился не единожды, было бы достаточно, чтобы покончить с теорией самозарождения ридлей и вдохновить исследователей на новые розыски пока еще неведомых миграционных путей, которые могли бы привести к надежно укрытому гнездовому пляжу. Однако стадо ридлей у Мартас-Вайнъярда все еще остается единственным точно опознанным скоплением атлантических ридлей, которое кто-либо видел или, во всяком случае, о котором очевидец счел нужным сообщить. Каким образом эта флотилия годовиков попала в залив Баззардс, остается и теперь, когда мы узнали про гнездовую популяцию Ранчо-Нуэво, столь же необъяснимым, как и до этого. А быть может, даже более загадочным.

Попытка установить происхождение аррибад, прослеживая стада ридлей, обречена на неудачу, так как просто нет стад, за которыми можно было бы следить. С тех пор как Билл Шевилл сообщил мне о ридлеях у Мартас-Вайнъярд, наибольшее скопление путешествующих ридлей, о котором мне довелось услышать, исчерпывалось тремя годовалыми ридлеями, пойманными в тридцати милях от восточного берега Флориды. Единственные известные группы более старшего возраста - это рассеянные стада на пастбищах у флоридского побережья Мексиканского залива, которые, по всей вероятности, собираются там просто из-за обилия корма.

В предыдущей главе я упоминал, что стандартная миграционная процедура, которой следуют самые различные морские животные, основывается на путешествии к гнездовым пляжам или нерестилищам против течения, то есть вверх по реке или вверх по океанским течениям. Такая схема помогает слабой молоди находить места постоянного обитания и добираться до них. Преодолевать силу течения и решать проблему отыскания места размножения приходится только взрослым особям. И хотя схема эта отнюдь не является всеобщей, ее придерживаются столь различные животные, как угри, лососевые и акулы. К сожалению, жизненные циклы многих морских животных остаются пока практически неизвестными. По мере накопления сведений, возможно, выяснится, что брачная миграция вверх по течению распространена гораздо шире, чем полагают сейчас. Для того чтобы выявить, в чем смысл аррибад, было бы заманчиво предположить, что ридлеи строят свой миграционный цикл именно на этом принципе, а затем с помощью карты определить, каким образом такая схема могла бы воплотиться в жизнь.

Когда дело идет о ридлеях, прослеживание схемы не приносит данных, которые подсказали бы, где собираются аррибады, но зато обнаруживает весьма любопытную зоогеографическую ситуацию. Следуя от Ранчо-Нуэво вверх по Гольфстриму, мы сразу же попадаем в Юкатанский пролив, а оттуда в Карибское море. И здесь след немедленно обрывается, так как в Карибском море ридлей нет. Там еще не было обнаружено ни единой ридлеи, ни молодой, ни половозрелой. Этот пробел представляет собой поразительную, до сих пор ничем не объяснимую аномалию.

Для того чтобы в полной мере оценить всю странность такого отсутствия ридлей в Карибском море, следует знать, как распределяются Lepidochelys по Атлантическому океану. Вернувшись в Ранчо-Нуэво и проследив южную ветвь Гольфстрима, мы вновь оказываемся в тупике, так как в южной части Мексиканского залива ридлей, по-видимому, также не бывает.

Отправившись вниз по течению главной струи Гольфстрима, мы попадаем к Флориде, проскальзываем между оконечностью этого полуострова и Кубой, а затем поворачиваем к северу вдоль атлантического побережья США. На этом пути уже можно кое-что увидеть - во всяком случае, ридлеи тут встречаются. Но и это направление таит свои загадки. Начать с того, что желание вести поиски заметно слабеет, когда выясняется, что и ридлеи отсылают свое потомство на весь первый год его жизни в тот неведомый край, куда отправляются все новорожденные морские черепашки. Представляется логичным, что, двигаясь вниз по течению, мы должны были бы встретить молодых ридлей - либо их миграционный поток, либо какие-нибудь их скопления на этом пути. Но молодь ридлей, как и молодь всех остальных морских черепах, никто никогда не видел. Если не считать новорожденных ридлей, которых ловят прямо при выходе из гнезда, самой молодой из опознанных ридлей была та, которую поймали на Азорских островах, в тысячах миль от Ранчо-Нуэво, где она почти наверное увидела свет.

В сущности, пока никто не может указать границы ареала ридлей в обычном зоологическом смысле слова. Если взять карту и нанести на нее все известные точки, где были обнаружены атлантические ридлеи, включая особи всех возрастов, то в конце концов вы получите ареал, граница которого протянется от западной части Мексиканского залива на восток к Флориде, на север к Новой Англии и через Атлантический океан к Азорским островам, Британским островам и побережью Франции и Нидерландов с тем, чтобы под конец юркнуть в Средиземное море. Таков ареал ридлей, если под словом "ареал" подразумевать территорию, на которой люди ловили животных данного вида. Но если уточнить это определение, исключив всех черепах, которые, по-видимому, навсегда оторвались от основной воспроизводящей массы своего вида, то есть исключить особи, явно унесенные течением так далеко, что они уже не в состоянии вернуться к месту своего рождения, то ареал ридлей вновь ограничится атлантическим побережьем США, возможно, лишь южными штатами. Чрезвычайно важно установить, насколько следует приблизить границу этого ареала от Британских островов к Флориде, чтобы она обрела реальный смысл.

Только когда удастся найти ответ на этот вопрос, можно будет по-настоящему понять схему миграции ридлей. А найти ответ далеко не просто. Само собой разумеется, что в настоящее время Средиземное море не входит в ареал ридлей. Я упомянул о нем лишь потому, что, по-моему, морская черепаха, найденная на Мальте в 20-х годах, была ридлеей. С этим моим выводом согласны отнюдь не все, но, мне кажется, я прав. Читателю, который пожелает сам судить об этом, следует разыскать статью зоолога по фамилии Деспотте и внимательно рассмотреть опубликованную им фотографию. Статья называется "Cattura di due essemplari di Chelone mydas Sew. nei mari de Malta"^*. Она напечатана в седьмом томе журнала "Натуралиста Сицилиана" за 1930 год на страницах 73 - 75. Как видно из заголовка, Деспотте считал, что имеет дело с двумя зелеными черепахами. Это неверно. Оба эти "эссемпляри" представлены на фотографиях, которыми иллюстрирована статья. Одна черепаха, несомненно, Chelonia, как и предположил Деспотте, но вторая, безусловно, принадлежит к совсем иному виду. На мой взгляд, это ридлея. Европейские зоологи со мной не согласны и предпочитают называть черепаху Деспотте логгерхедом. Я не прошу читателей становиться в этом споре на чью-либо сторону. Но позволю себе заметить, что я видел гораздо больше ридлей, чем мои европейские коллеги. С другой стороны, мне сейчас пришло в голову, что они живут гораздо ближе к Средиземному морю, чем я, и это, быть может, придает вес их гипотезе. И все же я убежден, что черепаха на фотографии - ридлея. Пытаясь установить истину, я написал профессору Деспотте и попросил его выслать мне экспонат для осмотра, но он ответил, что во время войны музей на Мальте был разрушен при бомбардировке и экспонат погиб.

^* ("О том, как около Мальты были пойманы две зеленые черепахи" (итал.).)

Если я уделяю мальтийской ридлее так много внимания, то лишь потому, что она заплыла (считая от Ранчо-Нуэво) дальше всех остальных атлантических ридлей, места поимки которых нам известны, а потому представляет собой весьма любопытный курьез в зоогеографии морских черепах. В Средиземном море когда-то водились все остальные роды морских черепах, и жители Средиземноморья всемерно использовали их, пока не истребили полностью. Начало положили древние финикийцы, египтяне и римляне, а продолжали буквально все. И хотя мы не располагаем данными, которые бы свидетельствовали о том, что ридлея когда-то была законным средиземноморским видом, это не исключено.

Прослеживая ридлей вверх по течению Гольфстрима назад к Америке, со следующей мы встречаемся у Азорских островов, где ее много лет назад нашел князь Монако. Черепаха имела в длину всего четыре дюйма (кажется, я об этом уже упоминал). Как она ухитрилась забраться так далеко от родных мест, уму непостижимо. Возможно, она устроилась на удобном саргассовом острове, который попал в струю Гольфстрима, направляющуюся прямо к Азорам. Но каким бы образом ни добралась туда эта маленькая ридлея, она была совсем одна, и ее почти бесспорно можно считать сиротинкой, навеки оторванной от ей подобных.

А может быть, и нет. Может быть, она совершала какое-то законное миграционное путешествие, обязательное для развивающихся ридлей, и в конце концов вернулась бы назад, в Мексику. Я, правда, в этом сильно сомневаюсь, но, с другой стороны, несколько лет назад я с еще большим сомнением отнесся бы к возможности такого явления, как аррибада.

Севернее Азорских островов, по берегам Британских островов, Франции и Нидерландов, ридлеи попадаются довольно регулярно, но лишь неполовозрелые. Они всегда очень маленькие, и, когда их прибивает к берегу, они обычно оказываются настолько окоченевшими от холода, что не могут пошевелиться. Так что, по-видимому, и этим ридлеям не суждено возвратиться к себе подобным. А раз уж они не возвращаются на пляж Ранчо-Нуэво, то и подавно не могут подсказать происхождение аррибад.

Возможно, понять аррибаду удастся, только когда станут полностью известны и жизненный цикл и зоогеография атлантической ридлеи. Тайна ридлеи не исчерпывалась отсутствием сведений о месте ее размножения, а потому обнаружение гнездового пляжа не привело к полному раскрытию этой тайны. Биология ридлеи все еще полна аномалий и белых пятен. К ним, как я уже упоминал, относится отсутствие ридлей в Карибском море. И еще: атлантическая популяция состоит не из одной формы, а из двух. Одна из них - которра, а другая - баталй. Батали - это до удивления далеко продвинутый аванпост тихоокеанской ридлеи, которая не только имеет широчайший ареал в Тихом и Индийском океанах, но и повсеместно откладывает яйца на побережье Западной Африки от Дакара на юг по меньшей мере до Гвинеи. Хотя и батали и которра обитают в одном океане, они никогда не откладывают яйца на одних и тех же пляжах. Места их размножения разделяются всей шириной Карибского моря. Между этими двумя формами известны только два различия: во-первых, число крупных щитков на карапаксе и пластроне у них разное (у западноатлантической ридлеи их по пяти, у индо-тихоокеанской - по шести или больше). А во-вторых, при взгляде спереди или сзади карапакс западноатлантической черепахи изгибается пологой дугой с легким заострением в середине, у тихоокеанской же он круче и в середине уплощен. И в том и в другом отношении ридлеи прибрежных вод Западной Африки полностью сходны с ридлеями Индийского и Тихого океанов. Они, по-видимому, представляют собой обособленное вкрапление тихоокеанской формы, которая осталась в Западной Африке или же, наоборот, попала туда, когда океанские дороги и препятствия были иными, чем в наши дни.

В условиях современного климата и географии распределение ридлей на первый взгляд кажется лишенным какой-либо закономерности. Совершенно очевидно, что между Западной Африкой и Тихим океаном миграций ридлей не происходит - ни вокруг мыса Доброй Надежды, ни от Южной Америки по ледяному течению Западных Ветров. В те годы, когда д-р Фрэнк Толботт был директором Кейптаунского музея, он постоянно следил, не появятся ли морские черепахи у южной оконечности Африки, и время от времени сообщал мне о результатах своих наблюдений. За целое десятилетие единственными черепахами, которых он там увидел, были новорожденная кожистая черепашка и четыре молодые зеленые черепахи. Следовательно, море у мыса Доброй Надежды не всегда бывает слишком холодным для морских черепах. Но даже в те годы, когда смещение водных масс вызывает повышение температуры прибрежных вод, ридлеи из Индийского океана там, по-видимому, все-таки не появляются. Причина этого, в частности, заключается в том, что один из непонятных разрывов в ареале ридлей охватывает все восточноафриканское побережье. Обследовав берега Кении, Танзании и На- таля, а кроме того, обыскав музейные коллекции в Соединенных Штатах, Европе и Африке, я пришел к заключению, что на этих берегах Индийского океана ридлеи отсутствуют. Существует очень давнее сообщение о ридлее с острова Сокотра. На юге, на пляже вблизи Дурбана, недавно был найден один панцирь ридлеи. Джордж Хьюз, который совместно с А. Дж. Бассом и М. Т. Ментиком изучал популяцию кожистых черепах и логгерхедов на побережье Зулуленда, прислал мне фотографию этого панциря и все его размеры. Вне всяких сомнений, это был панцирь ридлеи. Кроме него, никаких других следов ридлей этим исследователям за все время их работы обнаружить не удалось.

Другими словами, ридлеи, которым следовало бы находиться на той стороне Африки, которая обращена к Тихому океану, там отсутствуют, и этот факт еще сильнее подчеркивает аномалию размножения тихоокеанской ридлеи на западном побережье Африки.

Не трудно вообразить, как ошеломил он человека, который уже истощил все свои умственные ресурсы, разыскивая место размножения западноатлантической ридлеи. Я был настолько деморализован, что с отчаяния начал прикидывать, не может ли Западная Африка быть местом размножения и тихоокеанской и американской ридлеи. А вдруг, рассуждал я, маленькие африканские ридлеи, рождающиеся только с пятью щитками, воспринимаются остальными как уроды, и потому их вышвыривают из африканской популяции в Экваториальное противотечение и Гольфстрим, которые в конце концов приносят их в Мексиканский залив, где они вырастают во флоридских ридлей. В таком случае отсутствие у них привычки к размножению и гнездовых пляжей вполне естественно. Вот каким размышлениям предавался я за несколько лет до того, как увидел в Остине фильм об аррибаде, так что можете сами судить, до чего я дошел.

После открытия аррибады наиболее волнующим событием в истории ридлеи было превращение батали из вымысла в реальность. Вначале батали были всего только рыбацкими россказнями, которые я слышал в Тринидаде. Не знаю, из какого языка взято название "батали". Возможно, это индийское слово. Наводя справки о морских черепахах на северном побережье Тринидада, я обнаружил, что местным жителям известны пять их видов. Отсеяв четыре вида, которые, несомненно, соответствовали биссе, логгерхеду, кожистой и зеленой черепахам, я сосредоточил все свое внимание на пятом. Описание внешности этой черепахи, ее цвета и привычек, а также относительная ее редкость ясно показывали, что речь идет о Lepidochelys, то есть о какой-то ридлее, причем некоторые данные свидетельствовали, что ридлея эта - скорее всего африканская. В частности, я видел шестищитковую ридлею с северо-восточного берега Кубы, где Экваториальное противотечение впервые соприкасается с сушей после того, как покидает западный выступ Африки. Батали, по утверждению местных жителей, никогда не откладывали яйца на Тринидаде, а лишь изредка заплывали в прибрежные воды, где их ловили с помощью сетей или гарпуна. Поскольку и северный берег Тринидада, и северный берег Кубы омываются двумя ветвями одного и того же течения, казалось логичным предсказать, что батали, если она когда-нибудь попадет в руки зоолога, окажется шестищитковой тихоокеанской ридлеей.

Прошло много времени, прежде чем я смог убедиться, так ли это. Если бы не Феликс Ассам, энергичный служащий тринидадского рыболовного управления, живо интересующийся морскими черепахами, мне, вероятно, еще до сих пор не довелось бы увидеть батали. Во время двух моих поездок на Тринидад мне не удалось найти ни целой батали, ни ее панциря, ни даже фотографии. В конце концов я оставил все попытки ради более обнадеживающей работы с зеленой черепахой. Но Феликс Ассам обещал прислать мне первую же батали, которую ему удастся раздобыть.

Минуло несколько лет. А потом я вдруг получил авиапосылку. Это был ящичек в виде куба со стороной, равной восьми дюймам. Отправителем был Феликс Ассам, и внутри могла быть только ридлея.

Однако меня удивили небольшие размеры ящика - ведь тринидадские рыбаки единодушно утверждали, что возле Тринидада появляются только крупные батали. Я торопливо вскрыл ящик - мне нетерпелось увидеть батали. Внутри я нашел отрубленную черепашью голову.

Это была большая голова, недавно отрезанная и хорошо засоленная. Она, несомненно, принадлежала ридлее, но во мне она пробудила только жгучую досаду. Разгадка тайны ридлеи по-прежнему слагалась из мозаичных кусочков. Беда заключалась в том, что моя теория батали опиралась на два предположения: во-первых, что батали была Lepidochelys, то есть ридлеей, и, во-вторых, что она принадлежала к африканскому подвиду, к так называемым тихоокеанским ридлеям, а не к которрам. Как уже говорилось, атлантические и тихоокеанские ридлеи различаются особенностями панциря. А панциря-то мне и не прислали. Головы было достаточно для установления рода, то есть для того, чтобы отличить данную черепаху от всех остальных морских черепах и определить ее принадлежность к ридлеям. Но голова не позволяет отличить атлантический подвид Lepidochelys от тихоокеанского. Во всяком случае, мне такие различия неизвестны. Продвинуться вперед только для того, чтобы цель вновь скрылась во мраке неизвестности! Это подействовало на меня самым удручающим образом. Тем не менее я написал Феликсу, горячо благодаря его за посылку и умоляя еще раз перевернуть небо и землю, чтобы раздобыть целую батали. Затем я вновь вернулся к своей работе с зеленой черепахой.

Год спустя я получил карапакс. Итак, через восемь лет после того, как я умозрительно пришел к выводу, чем должна быть батали, мне представилась возможность изучить не только панцирь одной из них, но и очень четкую фотографию животного, которому принадлежал этот панцирь. Да, это была ридлея, и - теперь уже не оставалось никаких сомнений - она принадлежала к тихоокеанскому подвиду. Этот панцирь превратил-таки батали из гипотезы в твердо установленный факт.

В то время мне представлялось, что батали, возможно, добирались до Антильских островов прямо из Западной Африки с экваториальным противотечением. Расстояния не превышали тех, которые постоянно покрывают маленькие атлантические ридлеи, попадая в Европу по другой ветви той же гигантской петли. Их африканское происхождение, казалось, подтверждала и черепаха, пойманная научно-исследовательским судном "Орегон". Об этой черепахе мне написал Гарви Буллис, возглавлявший научные изыскания, которые вело в Карибском море Управление рыболовства и охраны дикой природы США. Во время пробного траления в пятидесяти милях от побережья Суринама "Орегон" поймал взрослую самку ридлеи с восемью большими щитками на обеих сторонах панциря. Она была поймана на глубине чуть больше ста футов внутри Экваториального противотечения, которое подходит туда непосредственно от Западной Африки, двигаясь в направлении Тринидада. Я счел этот факт дополнительным подтверждением гипотезы, что батали заносило сюда из Сенегала. И действительно, какую то их часть, возможно, приносит из Африки, но теперь представляется наиболее вероятным, что они происходят главным образом из аванпостных гнездовых пляжей в Гвиане.

Гвиана уже давно подсознательно меня тревожила. В двух своих статьях я упоминал о пробеле в исследованиях, ведущихся на севере Южной Америки, а в записной книжке того времени сделал следующую заметку:

"В поисках ридлей необходимо осмотреть еще и северный берег Южной Америки, особенно побережье Гвианы. Карта течений показывает, что Северное Экваториальное противотечение впервые соприкасается с сушей в Гвиане. Именно туда оно должно приносить плавник из Западной Африки..." Эту часть заметки можно считать пророческой, но, увы, я закончил фразу следующим образом:

"...и быть может, оттуда же оно уносит ридлей во Флориду".

Так правильная догадка была подпорчена стремлением принять желаемое за действительное - надеждой, что флоридские ридлеи происходят из Гвианы. Мне нужен был гнездовой пляж не африканского, а атлантического подвида. В те дни я искал родину Lepidochelys kempi kempi, американской пятищитковой ридлеи. С тех пор были найдены гнездовые пляжи ридлей и в Британской, и в Голландской Гвиане, но, как я упоминал, это все были шестищитковые тихоокеанские ридлеи.

В то время, к которому относится эта заметка, Суринамское управление лесного хозяйства изучало смешанную популяцию морских черепах, которые откладывали яйца в Биги-Санти - отдаленном и почти недоступном уголке суринамского побережья. Эта популяция включала зеленых и кожистых черепах, а также еще каких-то черепах, которые сначала были опознаны как логгерхеды, но затем оказались Lepidochelys. Берег Биги-Санти, где рыли гнезда эти черепахи, кроме того, служил приютом алым ибисам, цаплям, фламинго и "морским оленям", которые выходили на пляж, спасаясь от комаров. В 1961 году участок берега на тридцать миль в длину и на пять в глубину был объявлен заповедником и получил название "Виа-Виа". Теперь морские черепахи охраняются там не хуже, чем в других заповедниках.

В 1964 году Д. П. Шульц, директор Суринамской лесной службы, опубликовал подробный отчет о своих наблюдениях за популяцией морских черепах в Биги-Санти. Он, в частности, описал вкрапление тихоокеанских - западноафриканских ридлей, которые, добравшись до суринамского пляжа (или удержавшись на нем с той поры, когда они были распространены по всей Южной Атлантике), ежегодно откладывают там яйца.

Питер Причард, в то время студент Оксфорда, а ныне аспирант Флоридского университета, в 1964 году нашел примерно такую же гнездовую популяцию, включавшую большую долю бисс, на отдаленном диком побережье в Британской Гвиане. Он обнаружил там останки морских черепах, в том числе и ридлей, убитых местными жителями. Через год он вернулся в Гвиану с оборудованием и метками, поселился робинзоном на пляже и за две недели пометил десять самок ридлей во время откладки яиц, не считая значительного количества бисс и зеленых черепах.

Ридлеи суринамской популяции имеют и местное название - "варана". В Британской Гвиане их называют "терракаи". И варана и терракаи, несомненно, принадлежат к африканскому подвиду и завершают весьма любопытную схему распределения ридлей по системе Гольфстрима. Это гигантское течение подхватывает ридлей в трех местах, отстоящих очень далеко друг от друга. Одно из них - пляж в Тамаулипасе, откуда пятищитковые которры перебираются по Гольфстриму к Флориде. Там "которры" становятся "ридлеями", а затем неведомыми путями и по неизвестным причинам отправляются с Гольфстримом в Новую Англию и даже к противоположному берегу Атлантического океана. Но на юг они оттуда, по-видимому, никогда не сворачивают, хотя в их распоряжении есть подходящее течение. Южнее Азорских островов пока еще не было обнаружено ни единой которры. Ни один из подвидов ридлей не встречается ни в Марокко, ни в Испанской Сахаре, ни на Канарских островах, ни на островах Зеленого Мыса, ни в открытом океане между Азорами и Мавританией.

На берегах африканского выступа, как я уже говорил, вы снова встречаете ридлей. И тут они непонятно почему оказываются уже другим подвидом - тем, который обитает в Тихом и Индийском океанах. В Западной Африке эта черепаха откладывает яйца на сотнях миль побережья. Ее также, по-видимому, подхватывают течения - Канарское к северу от Дакара и Бенгельское, идущее с юга, - и уносят к берегам Нового Света. Полностью ли ридлеи, откладывающие яйца в Гвиане, отрезаны от Африки и стали ли они самостоятельной популяцией, пока неизвестно. Вполне возможно, что к гвианскому вкраплению время от времени присоединяются унесенные течением члены африканских популяций. Но, вероятно, ни те, ни другие никогда не проникают за барьер Антильских островов и не попадают в Карибское море.

Таким образом, два подвида атлантических ридлей - которра и батали - нигде не вступают в контакт, и я многое отдал бы, чтобы узнать, чем это объясняется. Обычно при подобном разделении подвидов можно заподозрить какое-то активное отталкивание друг от друга, какую-то ожесточенную конкуренцию, в результате которой обоим подвидам выгоднее территориальная разобщенность. Но в данном случае конкуренции явно не существует. Эти подвиды всегда разделяет по меньшей мере несколько сот миль. Карибское море является для ридлей огромной нейтральной зоной в западной части гигантской мировой реки, внутри которой они обитают. А на противоположном побережье Атлантического океана между Францией и Мавританией им не дает сблизиться что- то другое. Если ридлеи все-таки встречаются на протяжении этих огромных разрывов в ареале, то лишь как беспомощные скитальцы, заблудившиеся в водах, чужих как для того, так и для другого подвида. И если благодаря маловероятной случайности они даже где-то скрещиваются, это происходит так редко, что не может оказать генетического воздействия ни на тот, ни на другой подвид.

Итак, ридлею можно во многих отношениях назвать замечательным животным. Но величайшее из ее чудес - это мексиканская аррибада, и тем, что аррибада была обнаружена раньше, чем она полностью исчезла, человечество обязано Андресу Эррере и Генри Гильдебранду.

Пока я искал ключи к разгадке в других районах, Генри изучал рыболовство в Лагуна-Мадре на побережье штата Тамаулипас. Там до него постоянно доходил слух, который можно было счесть только вздорным. Рыбаки рассказывали об арабском торговце, который пригнал в Тампико целый караван тяжело нагруженных осликов. Торговец явился туда из Пунта-Хуарес, расположенного милях в сорока к северу. В караване было не то сорок, не то пятьдесят осликов, сообщали друг другу рыбаки, и все они несли полные корзины черепашьих яиц.

Наводя справки о морских черепахах, то и дело слышишь такие вот нелепые басни, и большинство людей просто не обратило бы внимания на этот слух. Большинство - но не Генри Гильдебранд. Он терпеливо проследил распространение слуха до его источника и в конце концов добрался до Андреса Эрреры.

Вот каким образом мне довелось увидеть величайший фильм века.

С того времени, как я написал эту главу, в истории ридлей произошли два важных события - одно радостное, другое грустное.

Сначала о первом. Питер Причард избрал темой своей диссертации проблему ридлей. Для начала он отправился в Суринам и организовал мечение черепах на пляже Биги-Санти в заповеднике "Виа-Виа". Питеру и его товарищам - Тому Стэббсу и Тиму Лишуру - удалось узнать о своих подопечных много нового. Я поехал туда снимать кинофильм о кожистых черепахах и для того, чтобы посмотреть, как на берег выходит варана, она же батали тринидадских легенд. Находясь там, я услышал разговоры о том, что южнее, вблизи границы Французской Гвианы, на пляж, который называется Эйланти, варана выходит для откладки яиц в количествах, заставивших меня вспомнить мексиканскую аррибаду. Когда я уезжал, Питер собирался в Эйланти, намереваясь узнать, что там происходит на самом деле. Вот письмо, которое он написал мне об этой поездке:

"Совершенно случайно мы приехали в Эйланти 7 июня - раньше, чем собирались, - и в ту же ночь увидели аррибаду. Протяженность пляжа равна примерно семистам ярдам, но гнезда роются в основном на отрезке в двести ярдов. Черепахи начали выходить на берег еще засветло, однако основная масса появилась несколько часов спустя. В целом откладка продолжалась около шести часов. Был момент, когда на участке в двести ярдов находилось одновременно девяносто семь ридлей, а всего отложили яйца около пятисот черепах. Они налезали друг на друга и выкапывали бы чужие яйца, если бы индейцы их уже не унесли. Забрано было не меньше 90% всех яиц. Я израсходовал сто тридцать оставшихся у меня меток за два с половиной часа. На следующую ночь на пляж вышло около восьмидесяти черепах, а на третью - около трехсот. Старый индеец, который наблюдал аррибады каждый год на протяжении полувека, сказал, что они всегда происходят только на этом участке пляжа. Ожидать их следует 20 мая. Если в этот день аррибада не появится, ее нужно встречать 29 мая. По его словам, 15 июня на пляж может выйти еще одна группа, но самая большая группа - около семисот черепах - обычно откладывает яйца примерно 24 июня".

Значит, в мире существует еще одна аррибада. Она, правда, не идет ни в какое сравнение с десятками тысяч черепах, которых видел Андрее Эррера, но тем не менее и ее следут считать чудом. И открыли ее как раз вовремя, так как мексиканским аррибадам, возможно, пришел конец. В последней главе этой книги я расскажу подробнее о том, как это произошло. Несколько лет назад аррибаду стали подстерегать по всему протяжению этого пляжа, и время от времени людям удавалось застичь скопления которр на берегу. Они убивали всех черепах подряд, продавая мясо во внутренние области страны, сушили калипи на продажу и забирали все яйца из кладок. Три года назад я вдруг осознал, что не получаю никаких новых сведений об аррибадах начиная со второй половины 50-х годов. В настоящее время я как раз кончил наводить справки, использовав все возможные источники, и, по-видимому, могу с большой грустью констатировать, что вот уже семь лет, если не больше, как аррибады прекратились. Пропуск двух-трех лет можно было бы и не принимать во внимание, так как девяносто миль - протяженность все-таки большая, а людей там относительно немного. Однако теперь уже невозможно сомневаться, что колоссальные аррибады ушли в прошлое. Которры все еще выбираются на берег Тамаулипаса, но поодиночке, и их очень мало. Сказочные их скопления канули в небытие, подобно тысячам других популяций морских черепах.