НОВОСТИ   БИБЛИОТЕКА   КАРТА САЙТА   ССЫЛКИ   О САЙТЕ  






предыдущая главасодержаниеследующая глава

Глава 4. Сто черепашьих яиц

Когда зеленая черепаха выходит на сушу, она откладывает около ста яиц. Это не так уж много, если вспомнить, сколько яиц откладывают обитатели моря, никогда его не покидающие, например макрель или омар, но ящерица откладывает их меньше, а в гнезде курицы-наседки не наберется и седьмой доли этого количества. Черепашьи яйца очень крупные, белые, круглые, и их куча выглядит весьма внушительно.

Все морские черепахи в течение сезона откладывают яйца не менее двух раз. Обычная зеленая черепаха за время своего пребывания возле гнездового пляжа выходит на сушу минимум четырежды. Чаще всего она откладывает свыше ста яиц, когда выходит на берег в середине сезона, и меньше ста яиц в первый и в последний выход. Но в среднем на кладку приходится именно сто яиц, и за этой цифрой кроются весьма важные биологические моменты - в значительной своей части они еще неизвестны, но в том, что они существуют, можно не сомневаться. Очень вероятно, что именно это магическое число сохраняет весь род от гибели. Кажется чудом, что оно так велико, но, с другой стороны, оно очень мало - и это еще большее чудо. Когда думаешь о тысячах смертельных опасностей, грозящих черепашьему яйцу и вылупляющейся из него черепашке, то невольно задаешь себе вопрос, почему морские черепахи по-прежнему с беззаботным упрямством покидают свое будущее потомство на берегу, а не попробуют таскать в сумке одно большое хорошо ухоженное яйцо или выбрасывать в гущу планктона миллионы черепашьих личинок, так чтобы законы вероятности исчезли в кишении миллионной молоди, большей частью которой род может жертвовать без малейшего ущерба для себя.

Ответ очевиден: черепахи открыли формулу, позволяющую перехитрить хищников или, во всяком случае, выжить вопреки им. Формула эта проста - сто черепашьих яиц. Для зеленой черепахи ущерб, наносимый хищниками, вкупе с другими опасностями, таящимися в окружающей их среде, соизмерим, так сказать, с четырьмя сотнями яиц в сезон. Меньше яиц - неблагоприятные факторы берут верх, и род угасает. Больше яиц - они становятся слишком тяжелым грузом для одной черепахи или же на них не хватает необходимого количества желтка.

Пожалуй, мне не следовало бы заводить подобный разговор о черепашьих яйцах, так как, в сущности, эта тема неисчерпаема. Но, по моему глубокому убеждению, все должны знать, что количество яиц в черепашьей кладке определяется не случайностью и не физическими возможностями самки (больший груз мешал бы ей плыть). Нет, это число просто нашпиговано экологией и эволюцией. Собственно говоря, оно сложилось под воздействием стольких факторов, что, на мой взгляд, стоило бы их перечислить, чтобы посмотреть, в чем они заключаются и в каком сложном взаимодействии находятся,- ведь, раздумывая над ними, в конце концов приходишь к убеждению, что практически вся жизнь черепашьего рода в той или иной степени отражается в числе яиц, которые самка откладывает в яму, вырытую в песке.

Хищники - наиболее очевидный фактор. Не будь хищников, кладки, несомненно, были бы гораздо меньше. Следовательно, одна из причин, по которым зеленая черепаха откладывает сто яиц, заключается в том, что большинство яиц или большинство появляющихся из них черепашек, а возможно, даже некоторые взрослые особи неизбежно становятся жертвой хищников. У взрослой морской черепахи опасных врагов не так уж много: иногда на них нападают крупные акулы, а на суше их порой убивают ягуары или тигры. Однако чаще всего гибнут яйца в гнезде и черепашки начиная с той минуты, когда они выбираются из гнезда и пытаются добраться до воды, и далее в течение еще не известного периода.

Если бы вы попробовали составить список животных, уничтожающих черепашьи яйца и молодь, он, несомненно, включил бы почти все плотоядные и всеядные существа, как позвоночные, так и беспозвоночные, которые обитают вблизи гнездовых пляжей. Хищники эти могут быть и маленькими и большими - начиная от муравьев и крабов и кончая медведями и бенгальскими тиграми. Одни живут на самом пляже, другие в прибрежных зарослях, а третьи приходят на время черепашьего сезона из внутренних областей страны - как в Тортугеро прежде являлись одичалые собаки и как в Ранчо-Нуэво по сей день являются койоты.

В настоящее время в Тортугеро, если не считать людей, для черепах на берегу наибольшую опасность представляют собаки и сарычи. Хуже всего собаки. Собаки подбираются к самке во время кладки и пожирают яйца, едва они попадают в яму, или же мешают самке засыпать их как следует. И выкапывать яйца собаки умеют гораздо лучше, чем сарычи, хотя и те копают отнюдь не так плохо, как могли бы предположить не слишком осведомленные люди. Впрочем, большинство людей, вероятно, вообще даже не думает, что сарычи способны копать. Среди завсегдатаев Устья, угрожающих черепахам, можно назвать опоссумов, домашних свиней, которые бродят на воле у северного его конца, и еще прожорливые стада вари (белогубых пекари) в центральной части, где к пляжу вплотную примыкает заболоченный лес. Нередко на время откладки яиц и в период появления черепашат пекари просто переселяются из леса на пляж. Это настоящая катастрофа, особенно если такое переселение происходит в начале октября, когда в сотнях гнезд новорожденные черепашки лежат плотными массами всего в каком-нибудь дюйме от поверхности, выжидая той минуты, которая покажется им подходящей для того, чтобы всей массой рвануться наружу в еще неведомый мир. Вари рыщут стадами от двадцати до ста голов, неся верную гибель всем мелким существам. Там, где пройдут пекари, почти не остается небольших наземных животных. Набеги их настолько опустошительны, что на вопрос, почему из многих тысяч миль карибских пляжей зеленая черепаха избрала именно Черепашье устье и продолжает цепляться за него с таким упорством, я сразу же отвечаю: прежде всего потому, что пекари трудно добираться туда через лагуну.

То ли по чистой случайности, то ли благодаря каким-то адаптивным приспособлениям, но подавляющее большинство естественных врагов не тревожит черепашьи гнезда на протяжении почти всего шестидесятидневного инкубационного периода. Пожиратели яиц опасны во время откладки и еще день-два после нее. Однако потом следуют спокойные недели, когда ни одному животному, по-видимому, не удается отыскать скрытые в гнезде яйца. Почему это так, никто не знает. Но вот наступает время вылупливания черепашек, а затем и выхода их из гнезд наружу. А поскольку в интенсивности откладки существует определенный пик, существует пик и интенсивности выхода черепашек из гнезд - в течение трех-восьми недель пляж буквально кишмя кишит черепашками. Для них, как уже говорилось, опасность возникает с той минуты, когда они всей массой поднимаются в гнезде почти к самой поверхности песка. В таком положении они остаются некоторое время, словно выжидая какого-то сигнала, например чтобы тонкая песчаная корка достигла определенной температуры. Но чего бы они ни ждали, это обычно случается ночью (как правило, после полуночи) и чаще всего, по-видимому, во время легкого дождя или же сразу после него.

Выбравшись из гнезда, черепашки не тратят времени зря, а сразу же устремляются к воде. Таким образом, для обитателей каждого отдельного гнезда этот опаснейший в жизни зеленой черепахи период не так уж долог: он тянется одну-две минуты или несколько дольше, если на пути черепашек к морю оказывается много препятствий. И все-таки, с точки зрения наблюдателя-человека, бросать юное поколение на произвол судьбы вдали от моря, на враждебном берегу, где дюны и плавник вообще могут преградить черепашкам путь к воде и заслонить ее от них, значит проявлять самое легкомысленное пренебрежение здравым смыслом. Черепашки являются в мир, который стремится их пожрать. Им необходимо как можно быстрее добраться до моря, хотя они никогда прежде его не видели и оно существует для них только как ряд сигналов, на которые их заставляет реагировать инстинкт. И как-то странно, что черепаха-мать бросает свое потомство в столь трудном положении. Несомненно, в этом кроется еще одна причина, почему ей приходится откладывать столько яиц. Возможно, вы уже готовы воскликнуть: и поделом ей! Однако, прежде чем вознегодовать, постарайтесь оценить кое-какие другие факторы, с которыми черепахе, то есть всему роду, приходится иметь дело в процессе эволюции.

Если бы в далекие дни, когда черепахи еще не развились в то, чем они стали теперь, кто-нибудь объяснил им, насколько лучше для них было бы иметь небольшое потомство, но зато окружать его заботами (например, не бросать на суше, а воспитывать в море с таким же похвальным тщанием, как это делают дельфины), предки нынешних черепах, я думаю, могли бы внять разумным доводам. Иначе говоря, тот факт, что этого не произошло, еще не означает, что этого вообще не могло произойти, то есть что естественный отбор никакими силами не мог развить в черепахе потребность заботиться о потомстве. Существующее положение вещей просто означает, что до самого недавнего времени - до той поры, пока их не начал истреблять человек, - черепахи представляли собой вполне доброкачественный продукт естественного отбора и, несмотря на все неблагоприятные моменты, как вид они благоденствовали. Они выживают и тем самым убедительно доказывают свою жизнеспособность, несмотря на то что с точки зрения человека их молодь на берегу и обречена на почти верную гибель. Все то, о чем мы говорим,- еще одно доказательство в пользу гипотезы о том, что сотня яиц, откладываемая черепахой, имеет особый смысл и собственную историю. Иными словами, как ни прожорливы враги черепах, они их не истребили.

Однако, как я уже упоминал, черепаха откладывает целую корзину яиц в одно гнездо не только потому, что такое их количество в достаточной мере оберегает будущее потомство от посягательств хищников у гнезда, на пляже и в море. Есть еще немало не столь очевидных причин, по которым множество отложенных вместе яиц должно обеспечить выживание большего числа взрослых черепах, чем яйца, отложенные по одному. Некоторые из этих факторов обнаружить непросто, но мы с Гарольдом Хэртом как-то попробовали ими заняться, и сведения, собранные нами, с несомненностью указывают, что гнездо морской черепахи - не просто яма, заполненная яйцами или новорожденными черепашками.

До самого последнего времени те, кто вообще думал об этом, считали, что в черепашьем гнезде каждая черепашка по мере выхода из яйца самостоятельно прорывает путь на поверхность через слои песка и земли, составляющие крышу гнезда. Нелепое заблуждение! Всякий, кто побывал на черепашьем пляже в соответствующий сезон, знает, что новорожденные черепашки буквально извергаются из гнезда, точно выброшенные взрывом. Кроме того, уже давно известно, что аналогичную картину можно наблюдать у различных видов пресноводных черепах и что в некоторых случаях черепашки остаются в гнезде до конца зимы или длительной засухи, а затем внезапно и стремительно выбираются из него, когда каким-то образом узнают, что снаружи все в порядке. Впрочем, возможно, дело обстоит гораздо проще: дождь или оттепель, размягчая спекшуюся или смерзшуюся корку песка над гнездом, дают им возможность, наконец, проломить ее. Зимующие черепашки отнюдь не действуют сепаратно и лишь в силу случайности одновременно. Скорее их можно было бы назвать маленькой бригадой, бесхитростно сотрудничающим коллективом, каждый член которого получает известные преимущества благодаря присутствию остальных. Каждая черепашка вносит крохотную, но жизненно важную лепту в общий труд спасения всей группы от опасности остаться погребенной в земле. Выбравшись на свет, они бессознательно продолжают сотрудничать, и это уменьшает шансы каждой из них попасть на обед хищникам, подстерегающим их на враждебной суше.

Это отнюдь не беспочвенные выдумки, а элементарные, несомненно логичные и очень весомые факты. Вы можете убедиться в этом собственными глазами. Ларри Огрен, Гарольд Хэрт и я наблюдали за тем, что происходит в гнезде морской черепахи, откопав его с одной стороны и заменив эту стенку куском толстого стекла; иногда мы попросту закапывали яйца на обычную глубину в песок, насыпанный в ящик со стеклянной стенкой. В одной из статей, созданных в содружестве с Хэртом, я привел описание того, что нам удалось наблюдать в гнездах зеленых черепах:

"Первые вылупившиеся из яиц черепашки не сразу начинают копать, а лежат, не двигаясь, пока другие их братья и сестры не освободятся от скорлупы. С появлением каждой новой черепашки общее рабочее пространство увеличивается, так как сферические яйца и промежутки между ними занимают больше места, чем молодь и смятая скорлупа. Перемещение по вертикали, которое выводит черепашек на поверхность, осуществляется как единое движение вверх всей массы, порождаемое бессознательным сотрудничеством, представляющим собой, в сущности, своеобразное разделение труда. И хотя движения каждой особи сводятся к барахтанью, сходному с тем, которое помогает ей освободиться от скорлупы, они, эти движения, позволяют осуществить четыре совершенно различные и одинаково важные задачи (в зависимости от положения данной черепашки в общей массе): черепашки в верхнем слое сцарапывают кровлю гнезда; черепашки по бокам подрывают стенки; те, что находятся внизу, исполняют две различные роли - уминают и утаптывают сыплющийся сверху песок и служат своеобразной нервной системой этого составного организма, побуждая его к деятельности. Под тяжестью верхних слоев они некоторое время лежат неподвижно, затем одна из них внезапно начинает судорожно дергаться, и это служит сигналом для возобновления общего труда. Вот так, то вспыхивая, то замирая, и идет эта работа - свод обрушивается, пол поднимается, и вся масса сотрудничающих черепашек продвигается ближе к поверхности".

Таким образом, молодые черепашки действуют как единая группа, члены которой благодаря инстинктивным, стереотипным и менее всего альтруистическим действиям помогают друг другу выжить. Конрад Лоренц, знаменитый исследователь поведения животных, составил классификацию всех известных ему типов подобных взаимоотношений, построенных на обоюдовыгодном "сотрудничестве". Выводок черепашек водном гнезде более всего соответствует тому, что он назвал "сотрудничеством братьев и сестер", хотя, строго говоря, ни под одну из его категорий полностью не подпадает. Все черепашки, появляющиеся на свет в одном гнезде, являются потомством одной самки, которую их судьба нисколько не заботит и не интересует, а также одного или нескольких самцов, и вовсе не несущих никаких родительских обязанностей. Черепашки полностью лишены материнской и отцовской опеки - взрослые черепахи их не охраняют и не обучают. У маленькой группы взаимодействующих особей нет наставника, который показывал бы им, что и как нужно делать, и ее члены не трудятся вместе ради осознанной общей цели. Это просто скопление сотни крохотных черепашек, которые более не могут лежать спокойно и начинают досаждать друг другу, но с пользой для себя и для остальных. От тесноты, толчков, давящей сверху тяжести они начинают бесцельно и яростно барахтаться. И это бесцельное барахтанье постепенно поднимает их к поверхности песка.

Для доказательства необходимости этой бессознательной коллективной работы (или "протосотрудничества", как назвал такого рода отношения Клайд Алли еще в 20-х годах) достаточно закопать яйца по одному на обычной глубине, а затем проследить их судьбу. Она оказывается более чем плачевной. Мы, например, во время опытов закапывали по отдельности двадцать два яйца, и из вылупившихся черепашек только шесть выбрались на поверхность. К тому же все они были так слабы, что у них не хватало сил добраться по песку к воде. По мере добавления яиц к экспериментальным группам число черепашек, выбирающихся на поверхность, увеличивалось, но до известного предела. Наибольшего успеха удалось достичь с кладками, которые были намного меньше средней черепашьей кладки из ста яиц. Мы не обнаружили никакой разницы в эффективности усилий у групп, насчитывавших более десяти особей. "Бригаде" из десяти черепашек, по-видимому, достигнуть поверхности нисколько не труднее, чем когда их в гнезде сто.

Однако большие группы обладают и другими преимуществами. Они пока еще подробно не исследованы, но, по-видимому, бессознательное сотрудничество черепашек продолжается и по пути от гнезда к линии прибоя. Едва новорожденные черепашки выбираются из песка, как узы, объединявшие их до той поры, ослабляются, и теперь при выборе правильного пути через пляж к морю каждой черепашке приходится в основном полагаться на собственные чувства. Но и тут черепашка в кучке братьев и сестер, видимо, находится в более выгодном положении, чем черепашка, выбравшаяся на поверхность в одиночестве. В опытах с молодыми биссами отмечалось, что те из них, кто полз через пляж в одиночку, останавливались чаще, чем черепашки, выпущенные группами, и дольше лежали во время передышек, да и ориентировались во время пробежек, пожалуй, хуже. Следовательно, черепашки-одиночки дольше остаются на открытом пляже, а потому им чаще угрожает опасность стать добычей краба-привидения или ночной цапли или же просто высохнуть - если они выкарабкались на поверхность днем. Когда все новорожденные черепашки вылезают из гнезда разом или несколькими большими партиями, периоды неуверенности у них реже и короче, потому что они то и дело толкают друг друга. Если несколько черепашек остановятся, а еще не остановившаяся налетит сзади на одну из них, эта последняя немедленно снова тронется в путь, ее примеру последуют остальные и вся группа двинется к морю, словно заводные игрушки, которые вы одновременно поставили на песок. Здесь преимущество состоит просто в том, что каждый отдельный член группы быстрее выходит из периодически наступающего состояния инертности. Кроме того, имеются данные, свидетельствующие о том, что путь новорожденных черепашек к морю, когда они движутся большой группой, оказывается более прямым, чем у черепашек, путешествующих в одиночестве. Основное ядро группы почти всегда движется в нужную сторону. Когда одна какая-нибудь черепашка выбирает направление, перпендикулярное движению группы, то, оказавшись на пути этой группы, такая черепашка обязательно поворачивает вслед за ней. Правда, подобные наблюдения не проводились систематически и поэтому носят случайный характер. Однако я вспомнил о них, когда Уильям Гамильтон из Калифорнийского университета рассказал мне, что, как ему удалось обнаружить, стаи перелетных птиц ориентируются лучше, чем птицы, мигрирующие в одиночку.

Отмеченные выше преимущества почти наверное объясняют нам, почему зеленая черепаха откладывает так много яиц, а не одно-единственное. Несомненно, существует немало иных причин, но их труднее наблюдать в действии или выявить с помощью статистического анализа. Например, имеются некоторые указания, что благодаря протекающим в них жизненным процессам яйца черепах слегка нагреваются. Джон Хендриксон обнаружил, что температура внутри черепашьего гнезда выше, чем вне его. То же отметил и Гарри Хэрт на острове Вознесения. Согласно простейшим законам соотношения объема и поверхности, большая куча яиц должна нагреваться сильнее, чем одно яйцо, а дополнительное тепло, как известно, благоприятствует инкубации.

После того как черепашки уходят в море, они, возможно, где-то опять соединяются в группы и извлекают из этого новые преимущества. Но это относится уже к области чистых догадок, так как о поведении новорожденных черепашек в море ничего не известно.

До сих пор я довольно подробно излагал причины, которые, возможно, объясняют, почему морские черепахи откладывают такое большое количество яиц, но ничего не сказал о том, почему они не откладывают их еще больше. На это тоже должны быть свои причины, так как многочисленное потомство имело бы свои преимущества. Не думаю, что предел в сто яиц случаен. Вероятно, существуют определенные факторы, препятствующие росту этого числа. Так, число яиц могло бы быть и больше, если бы сами яйца стали меньше. Но это означало бы уменьшение запаса пищи для каждого зародыша. В результате черепашки появились бы на свет совсем крохотными и были бы меньше приспособлены к тому, чтобы выкарабкаться из песка, избежать высыхания и вообще ко всему тому, что положено делать маленьким черепахам, чтобы благополучно прожить свой первый, окутанный мраком неизвестности год в океане.

Зеленая черепаха, выгребающая песок во время постройки гнезда (Тортугеро). (Эта и следующие пять фотографий показывают различные стадии рытья гнезда, откладывания яиц и закапывания их.)
Зеленая черепаха, выгребающая песок во время постройки гнезда (Тортугеро). (Эта и следующие пять фотографий показывают различные стадии рытья гнезда, откладывания яиц и закапывания их.)

Увеличение же числа яиц без соответствующего уменьшения их размеров, несомненно, перегрузило бы самку. Самке зеленой черепахи порой приходится проплыть тысячу миль, прежде чем она доберется до своего гнездового пляжа. Оказавшись там, она постится все время, пока ее организм заканчивает выработку четырех полных кладок покрытых оболочкой яиц, которые она последовательно зарывает в песке, четырежды выбираясь на сушу на протяжении брачного сезона. Мы не знаем, сколько энергии она на это тратит, но совершенно очевидно, что было бы неразумно требовать, чтобы она таскала в себе больше яиц.

Черепаха, копающая гнездо
Черепаха, копающая гнездо

Однако даже если бы самка морской черепахи и могла доставить на пляж больше яиц, ей, вероятно, было бы нелегко устроить для более крупной кладки подходящее гнездо. Настоящее черепашье гнездо должно обеспечить определенную температуру и влажность, а также иметь крышу, достаточно толстую для того, чтобы надежно укрывать яйца. Гнездо морской черепашки - вовсе не простая яма. Это изящная кувшинообразная, слегка наклоненная камера, которая сообщается с поверхностью узким горлом. Тщание, с каким черепаха, выкапывая это углубление, следует строго определенной форме, а также наблюдения за новорожденными черепашками, когда они выбираются из естественных кувшинообразных гнезд и из искусственных гнезд (цилиндрических углублений с прямыми стенками), свидетельствуют о том, что кувшинообразная форма обладает известными преимуществами. Выбирающиеся из естественного гнезда черепашки гораздо меньше страдают от обвалов, которые погребают их в сыпучем песке, замедляют выход на поверхность и разбивают большую единую группу на мелкие группки, выбирающиеся наверх через значительные интервалы или же не выбирающиеся вовсе.

Черепаха слегка поднимает голову, как показано на фотографии, непосредственно перед тем моментом, когда она откладывает яйцо (или два, три или четыре одновременно)
Черепаха слегка поднимает голову, как показано на фотографии, непосредственно перед тем моментом, когда она откладывает яйцо (или два, три или четыре одновременно)

Одна из важных функций гнезда заключается в том, что оно предохраняет яйца и молодь от высыхания, затопления и температурных колебаний. Гнездо должно быть достаточно глубоким, чтобы нивелировать суточные колебания температуры и обеспечивать яйцам пребывание в неизменно влажном и неизменно теплом песке, но в то же время располагаться достаточно высоко, чтобы во время больших приливов в него не просачивалась соленая вода. По логике вещей все эти факторы должны играть роль в определении размеров гнезда, но та же логика подсказывает, что размеры гнезда в свою очередь влияют на количество яиц, откладываемых самками данного вида. Тем не менее, наблюдая, как морская черепаха роет свое гнездо, вы могли бы решить, будто единственный фактор, определяющий размеры и форму гнезда,- это физические возможности строящей его черепахи. Каждая самка морской черепахи копает гнездо на такую глубину, какой способен достичь ее задний ласт. Поэтому контролировать микроклимат гнезда она может только двумя способами: во-первых, выбирая подходящий пляж и, во-вторых, меняя глубину той широкой и довольно мелкой выемки, в которой она лежит, пока сооружает гнездо. Собственно гнездо выкапывается на дне этой выемки, причем у зеленой черепахи такие выемки заметно разнятся по глубине. Благодаря этому черепаха получает возможность помещать собственное гнездо на наиболее выгодном уровне, несмотря на упорство, с каким она не перестает углублять его, пока хватает длины ее заднего ласта. По каким признакам морские черепахи узнают подходящие пляжи и места, годные для постройки гнезда, еще неизвестно. Но они, бесспорно, руководствуются определенными критериями - на это со всей очевидностью указывает большая редкость неудачно помещенных гнезд, да и само существование морских черепах служит лучшим тому доказательством.

Каким образом новорожденные черепашки находят море и где они пребывают в течение многих месяцев после того, как впервые ныряют в прибой, - вот две наиболее трудные загадки в биологии зеленой черепахи.

Первый вопрос может показаться пустопорожним: почему бы не предположить, что черепашки оглядываются по сторонам, видят море и ползут к нему? Однако ответ далеко не так прост. Эта проблема привлекала и привлекает большое внимание ученых. Процесс обнаружения воды у морских и у пресноводных видов, кажется, одинаков, и зоологи тщательно изучали поведение новорожденных особей, стараясь установить, какие именно факторы помогают им найти воду. Результаты исследований как будто указывают, что основную роль тут играет зрение и что правильное направление черепашки выбирают, руководствуясь какими-то особенностями света над морем. Сверх этого не удалось пока установить почти ничего. Объяснение же, что путеводной вехой им служит еще не установленное свойство освещения над морем, в сущности, практически ничего не объясняет.

Обычное положение задних ластов над гнездом (в данном случае фотограф их слегка раздвинул, чтобы были видны яйца)
Обычное положение задних ластов над гнездом (в данном случае фотограф их слегка раздвинул, чтобы были видны яйца)

Засыпание гнезда по окончании кладки
Засыпание гнезда по окончании кладки

Черепаха, кончив зарывать кладку, маскирует гнездо
Черепаха, кончив зарывать кладку, маскирует гнездо

Морские черепахи - это водные рептилии. Форма их тела, мускулатура и поведение приспособлены к существованию в воде. Но они сохраняют одно древнее свойство пресмыкающихся, которое приковывает их к суще: их покрытые оболочкой яйца должны быть отложены на берегу. Необходимость выхода из моря, сопряженная с большими неудобствами и риском, усложняет жизнь и самке черепахи и ее потомству и, конечно, тоже определяет, какое количество яиц в кладке может обеспечить выживание.

Возвращаясь к воде, отложившая яйца самка никогда не придерживается своего прежнего следа, то есть на обратном пути она не руководствуется оставленными ею знаками. А ведь ей нередко приходится добираться к морю из такого места, откуда она не может его увидеть, так как вода скрыта от ее взгляда растительностью, дюнами или выброшенным на берег плавником. И напрашивается вывод, что мы имеем дело с весьма сложным процессом ориентирования. Кроме того, вполне вероятно, что способность самки находить море по окончании откладки яиц - это та же самая способность, которую мы наблюдаем у новорожденных черепашек, но она кардинальным образом отличается от способности взрослых черепах ориентироваться во время тысячемильных миграционных путешествий. Мигрирующая черепаха, в частности, руководствуется светом, "чувством направления" (компасным чувством), а возможно, и какими-то истинно навигационными наблюдениями. Однако при переходе от гнезда к воде ориентация, по-видимому, сводится к тенденции двигаться в сторону освещения особого типа или же к тенденции уходить оттуда, где его нет. Поразительное умение находить море и ориентация во время миграционных путешествий, вероятно, представляют собой сложные сенсорные процессы, в которых основной сигнал постоянно подкрепляется или усиливается местными ориентирами. Из этих двух процессов возвращение к морю легче поддается экспериментальному изучению и может послужить удобной моделью для раскрытия секрета навигации черепах в открытом океане.

Движение черепашек к воде начинается, едва они вырываются из гнезда. Гнездо может находиться на открытом пляже, полого спускающемся к ничем не заслоненному морю. Однако гораздо чаще гнездо расположено так, что, выбравшись из него, черепашки не видят ничего, кроме неба и песка. Но и в том и в другом случае они обязательно должны найти воду и, как правило, находят ее, если только по пути их не съедает какой-нибудь хищник. После нескольких фальстартов они начинают ползти и почти немедленно поворачивают в сторону моря. Они огибают препятствия, переползают через них или под ними, спускаются и поднимаются по склонам - все это с неколебимой "верой" в тот признак (каков бы он ни был), который для них означает море. Они отыскивают море и днем, и ночью, и в любую погоду, кроме сильных ливней, и когда солнце или луна не светят, и когда они светят в самых разных точках небосвода. Пока еще не ясно, что служит им главным ориентиром. И хотя тут, несомненно, замешан свет, речь идет отнюдь не о простом стремлении черепах двигаться в сторону света, иначе новорожденная черепашка двигалась бы прямо к солнцу или луне, а это они делают крайне редко. Правда, их иногда сбивает с пути источник искусственного света или даже яркое световое пятно, возникающее в естественных условиях, - когда, например, в обложной туче образуется разрыв. Однако чаще всего они уверенно направляются к воде независимо от облачности.

Выращенные в лаборатории зеленые черепахи, которые, когда их выпустили на пляже в Дайтона-Бич (Флорида), направились прямо к мирю
Выращенные в лаборатории зеленые черепахи, которые, когда их выпустили на пляже в Дайтона-Бич (Флорида), направились прямо к мирю

Выращенные в лаборатории молодые зеленые черепахи, выпущенные среди дюн на пляже в Дайтона-Бич. (Они никогда прежде не видели океана, но шли прямо к воде, хотя им пришлось преодолеть несколько препятствий в том числе протоку и крутой песчаный гребень, заслонявший от них море.)
Выращенные в лаборатории молодые зеленые черепахи, выпущенные среди дюн на пляже в Дайтона-Бич. (Они никогда прежде не видели океана, но шли прямо к воде, хотя им пришлось преодолеть несколько препятствий в том числе протоку и крутой песчаный гребень, заслонявший от них море.)

Когда сухой сыпучий песок остается позади и черепашки оказываются на твердой, утрамбованной приливом полосе, к главному ориентиру, возможно, добавляются местные вехи. Направление и скорость продвижения черепашек к воде, быть может, определяются не только основной реакцией на свет, но и другими признаками и реакциями на них. Ярко озаренные луной белые гребни волн, как и фосфоресцирующая в некоторые ночи пена прибоя ускоряют их продвижение. Ночью фонарь, поставленный чуть в стороне от прямого пути к воде, часто - хотя и не всегда - заставляет группы черепашек сворачивать к нему, а днем тот же эффект может вызвать какой-нибудь блестящий или просто белый предмет. На твердых и ровных участках пляжа черепашки иногда вдруг ускоряют движение. Оказавшись на откосе, довольно круто уходящем к морю, черепашки могут ползти быстрее, а взбираясь по склону - медленнее. Если у них на дороге оказывается бревно, они ползут вдоль него, а добравшись до конца, тотчас снова поворачивают к морю. Ничто из того, с чем в нормальных условиях они могут столкнуться на берегу, не прекращает и не меняет реакции на главный сигнал, каков бы он ни был.

Когда черепашки добираются до мокрого песка, куда докатываются большие волны, они обычно вновь начинают двигаться быстрее и увереннее, а некоторые из них вдруг преждевременно проделывают плавательные движения. Возможно, сигналом к этому служит соприкосновение с влажным песком. Когда же на пляж набегает волна и поднимает черепашек, они все до единой тут же начинают работать ластами, и в течение тех минут, пока волны то подхватывают их, то снова опускают на песок, у них наблюдается несомненная растерянность. Однако они понемногу плывут к линии прибоя, используя каждую откатывающуюся волну.

Это внезапно обретаемое умение плавать, по-видимому, представляет собой пример того, что исследователи поведения животных называют "эффектом высвобождения". Черепашкам как будто вовсе и не нужно практиковаться. Умение это пробуждается с первой же волной, а вместе с ним приходит и чувство течения, благодаря которому черепашки прилаживаются к движению накатывающихся и откатывающихся волн. Эта реакция позволяет им по-прежнему двигаться к морю, несмотря на встречные волны прибоя. То обстоятельство, что черепашки периодически стукаются о песок, вероятно, и подсказывает им, что вода не неподвижна, что сначала она устремляется в одном направлении, а потом - в противоположном.

Добравшись до более глубокой воды, черепашки продолжают плыть в сторону открытого моря: они некоторое время скользят под водой, поднимаются, чтобы вдохнуть воздух и оглядеться, снова ныряют и плывут вперед. Когда они достигают бурунов, их головы исчезают под белыми гребнями. Скорее всего они ныряют на дно и продолжают путь там, где сила прибоя почти не ощущается. Этот этап их путешествия подробно не наблюдался, но, несомненно, тут мы столкнулись бы с очень сложным врожденным поведением. В накатывающихся на берег волнах взаимоотношения между прямыми, обратными и боковыми течениями зависят от глубины, очень запутаны и изменчивы. В сущности, мы ничего не знаем о том, как новорожденные черепашки преодолевают буруны. Однако для них это нормальная и обязательная процедура, а раз им удается прорваться даже сквозь мощный прибой у тихоокеанских пляжей, значит, они хорошо приспособились к динамике волн.

Различные полевые эксперименты и наблюдения показывают, что способность находить море у морских черепах не опирается на компасное чувство, то есть у новорожденных черепашек нет инстинктивного стремления двигаться на север, чтобы достичь моря, или на юг, если море лежит в этом направлении. После того как опыты с выключением зрения доказали, что без помощи глаз черепашки найти воду не могут, мы поставили несколько несложных экспериментов с самками, закончившими откладку яиц и, следовательно, готовыми вернуться в море. Мы оставляли их в разных местах между морем и лагуной, которая лежала ярдах в трехстах от него за рощей кокосовых пальм. Во всех случаях, когда небо над морем ничем не было заслонено, черепахи, когда их отпускали, направлялись прямо в сторону моря. Однако ближе к лагуне, где небо над морем было скрыто пальмовыми листьями, все испытуемые черепахи ползли к лагуне.

Точно так же вели себя новорожденные черепашки, которых забрали как раз перед их выходом из гнезда в Тортугеро на берегу Карибского моря и на самолете доставили на тихоокеанский берег Коста-Рики: покинув искусственное гнездо среди дюн, они направились прямо к незнакомому океану, хотя он был полностью скрыт от их глаз.

Способность самки отыскивать воду после откладки яиц, по-видимому, вовсе не развивается у нее с возрастом, а является тем же чувством, которое ведет к морю молодь. На это как будто указывают опыты с годовалыми черепахами. Тортугерские черепашки, которые содержались в садках до девяти-четырнадцати месяцев, легко находили воду, когда их выпускали на пляже. Одни из них росли в Тортугеро при естественном освещении, другие - при искусственном свете в лаборатории Флоридского университета, причем помещались они в небольших баках, где почти не могли плавать. С этими черепахами было поставлено в общей сложности двадцать два опыта, причем все черепахи благополучно нашли море даже в тех случаях, когда путь к воде преграждал ряд препятствий, которые полностью ее заслоняли.

Опыт, который мы поставили с крупным взрослым самцом зеленой черепахи, также показал, что эта способность, вероятно, присуща всем возрастным группам. К тому, что было не известно о зеленых черепахах, относился, в частности, вопрос, обладают ли и самцы чувством, ведущим их к морю. Казалось бы, самцам такая способность ни к чему, поскольку на сушу они не выходят, живи они хоть до ста лет. Поэтому, когда в один прекрасный день мне позвонил капитан Гибсон из Янкитауна и сообщил, что он поймал большого самца Chelonia к северу от реки Уитлакучи и что ему впервые за двадцать лет довелось увидеть такую огромную черепаху, я немедленно отправился туда и приобрел ее.

Это был очень большой и очень жирный самец. Весил он 360 фунтов. Я дорого бы дал, чтобы узнать, откуда он приплыл и почему оказался на прибрежной отмели с годовалыми черепахами, которые пасутся там летом. Мы втащили его в фургон, отвезли в Дайтона-Бич и выпустили на пляже среди дюн, а сами отошли, чтобы проверить, обладает ли он даром видеть океан в небе или это привилегия только самок и новорожденных черепашек. Старый самец немного поерзал, повернул-таки свое громоздкое тело в сторону моря и даже сделал попытку ползти к невидимой воде. Однако он не продвинулся вперед ни на фут просто потому, что был слишком жирен. Он проползал два-три дюйма, а потом, совсем измученный, делал долгую передышку - впервые в жизни ему пришлось волочить свое тело по суше, и задача эта оказалась выше его возможностей. Он ведь ни разу не выходил на берег с тех пор, как покинул его крошечной черепашкой, и не имел ни малейшего представления о том, сколь грозной и неумолимой может быть сила тяжести. Тем не менее всякий раз, когда мы немного поворачивали старика, он ценой невероятных усилий менял свою позицию так, что вновь лежал головой к морю. Было ясно, что, будь он способен передвигаться, он пополз бы к морю так же прямо, как ползет самка, кончившая кладку.

Старый самец зеленой черепахи, пойманный в Мексиканском заливе у Янкитауна (Флорида). (Снят на пляже в Дайтона-Бич во время опытов по отысканию моря.)
Старый самец зеленой черепахи, пойманный в Мексиканском заливе у Янкитауна (Флорида). (Снят на пляже в Дайтона-Бич во время опытов по отысканию моря.)

В конце концов мы убедились, что вряд ли сможем узнать что-нибудь еще о способности черепах находить море, продолжая просто наблюдать, как они из различных мест возвращаются в океан при разной погоде, в разное время суток и в разных условиях рельефа. Для того чтобы установить, какие черты берегового ландшафта замечают черепахи и какого рода свет служит им наиболее эффективным путеводным знаком при отыскании моря, требовалось разработать более сложную методику. И тогда д-р Дэвид Эренфелд из Флоридского университета начал серию опытов, во время которых он надевал на черепах очки со сменными стеклами. Стекла эти были фильтрами, пропускавшими световые волны определенной длины, или воздействовали на свет другими способами: рассеивали его, деполяризовали или просто уменьшали его интенсивность. Это приспособление позволило Эренфелду начать систематический анализ естественного света на морском побережье; черепахи служили ему индикаторами, демонстрировавшими, какие особенности света могут указывать дорогу к морю.

Черепаха в очках со съемными стеклами (Тортугеро). (Один из экспериментов, ставившихся для изучения способности молодых черепах отыскивать море.)
Черепаха в очках со съемными стеклами (Тортугеро). (Один из экспериментов, ставившихся для изучения способности молодых черепах отыскивать море.)

На первых порах Эренфелд работал преимущественно со взрослыми самками, возвращавшимися в море после откладки яиц. Когда в очки вкладывались картонные квадратики и черепахи переставали видеть, они начинали выписывать неуверенные петли или ползли прочь от моря и в конце концов безнадежно запутывались в зарослях морского винограда. Таким образом, проводимые опыты четко подтвердили наше предположение, что, отыскивая путь к воде, зеленые черепахи в основном полагаются на зрение. Конечно, не исключено, что они, кроме того, слышат шум прибоя, или воспринимают вибрацию, возникающую от ударов волн о берег, или улавливают водяные пары в воздухе, или же ощущают вкус мельчайших капель воды в воздухе. И все же, если остальные чувства, кроме зрения, им как-то и помогают, всех их, вместе взятых, недостаточно для того, чтобы черепаха, лишенная возможности видеть, отыскала море.

Когда картонки в черепашьих очках заменялись особыми фильтрами, пропускавшими свет лишь некоторых цветов, слагающихся в обычный белый свет, черепахи вели себя по-разному, в зависимости оттого, какой был цвет. Фильтры, пропускавшие зеленый свет, они, казалось, вовсе не замечали и ползли к воде прямо и быстро, словно на них не было никаких очков. Голубые фильтры немного их смущали, но разница в поведении была столь мала, что ее можно игнорировать. Когда же голубые или зеленые фильтры заменялись красными, способность черепах находить море резко снижалась, они добирались до воды очень долго и часто весьма кружным путем.

Полученные данные позволяют сделать следующие заключения: либо зеленый и голубой свет обладает свойством, дающим возможность определить, где находится море, либо черепахи в зеленом и голубом свете видят лучше и просто с его помощью точнее распознают очертания берега или другие ориентиры, пока еще нам не известные.

Д-р Никлас Мрозовски с аппаратурой, которой он пользовался, изучая цветовые предпочтения у новорожденных зеленых черепашек, отыскивающих море
Д-р Никлас Мрозовски с аппаратурой, которой он пользовался, изучая цветовые предпочтения у новорожденных зеленых черепашек, отыскивающих море

Другой возможный указатель моря - поляризованный свет. Эренфелд изучал и его воздействие на черепах. Когда свет отражается от ровной плоской поверхности, например от океана или шоссе, или когда он проходит сквозь некоторые прозрачные среды, часть его претерпевает физические изменения. Доказано, что такой изменившийся, или "поляризованный", свет распознается пчелами и другими живыми существами, которые используют этот небесный ориентир для того, чтобы отыскать нужное направление. Стремясь установить, не используют ли поляризованный свет и черепахи, Эренфелд поместил в их очки деполяризующие фильтры. Выяснилось, что они не оказали ни малейшего влияния на способность черепах отыскивать воду. Пожалуй, можно считать, установленным, что в своих поисках моря черепахи не полагаются на поляризованный им свет.

В октябре 1965 года д-р Никлас Мрозовски, английский психолог-экспериментатор, уже работавший с пресноводными черепахами, приехал в Тортугеро, намереваясь по-новому разрешить проблему нахождения черепахами моря. Вместо того чтобы изменять естественный свет, Мрозовски попробовал обеспечивать черепах искусственным светом, яркость и цвет которого регулировались фильтрами, помещавшимися на его источник.

Работая на пляже с портативным оборудованием, питаемым батареями, Мрозовски предлагал новорожденным черепашкам следующий выбор: они могли ползти к морю или же, повернув под прямым углом, направиться к цветной лампе, установленной на уровне песка. Он обнаружил, что зеленый и голубой свет успешно привлекал к себе черепашек, соперничая с отраженным светом моря. Красный свет привлекал их несравненно меньше. В другом опыте Мрозовски предложил черепашкам выбирать между двумя цветными лампами. В этой серии черепашки стойко предпочитали голубой и зеленый свет красному даже в тех случаях, когда красный свет бывал ярче.

Недавно Эренфелд поставил новый эксперимент, ища данные, которые подкрепили бы одну из двух его гипотез, подсказанных работой со взрослыми черепахами. Он хотел знать, используют ли они какой- то свет, поступающий с неба, или же ту информацию, которая указывает им путь к морю, они получают от очертаний суши. С этой целью он привез с собой самодельный, но чрезвычайно чувствительный портативный спектрофотометр, способный измерять яркость света любого видимого цвета, поступающего с точно определенного участка неба.

Площадку для своих опытов он устроил в нескольких ярдах от моря на участке, где проводил свои эксперименты Мрозовски. Она представляла собой круг диаметром сорок два фута, обнесенный оградой высотой восемнадцать дюймов. Вокруг площадки через равные промежутки были посажены двенадцать молодых пальм. Ограда и пальмы должны были замаскировать опушку леса и рельеф пляжа, не затеняя света, поступающего с неба. В раз-личное время суток Эренфелд устанавливал свой спектрофотометр в центре экспериментальной площадки и измерял количество красного, голубого, зеленого и поляризованного света, лившегося с неба над морем и над сушей. Сразу же по окончании измерений он выпускал в центре площадки партию черепашек и фиксировал направления, которые они выбирали.

Результаты опытов, пожалуй, можно счесть ответом на поставленный вопрос. Спектрофотометр не обнаружил устойчивых различий в свете неба над морем и над сушей, а черепахи в огороженном пространстве совершенно утрачивали способность ориентироваться. Некоторые из них выбирали направление прямо от моря, хотя позади них в ограду били волны. А многие вообще оставались на месте. Но стоило убрать деревья и ограду и выпустить на площадку новую партию черепашек, как все они без исключения поползли прямо к морю, хотя оно и оставалось невидимым.

Вероятно, на основании этих экспериментов следует сделать вывод: ориентир черепах, каков бы он ни был, помещается не высоко в небе, а где-то над самым горизонтом. Черепашки, отыскивая море, не поднимают глаз к небу. Им достаточно одного или двух взглядов вокруг. Но какая именно особенность рельефа или освещения является путеводной вехой, пока еще точно установить не удалось. Однако эти опыты позволили собрать ряд данных о цветовом зрении зеленой черепахи. Хотя она, как кажется, видит практически все цвета, воспринимаемые человеком, наиболее чувствительна она - по крайней мере на суше - к зеленому цвету. Пока все подобные выводы опираются лишь на предварительные опыты и нуждаются в подтверждении. Даже такое, казалось бы, простое свойство зеленой черепахи требует дальнейшего изучения.

Еще одной загадкой в биологии молоди морских черепах, загадкой, за которой, несомненно, скрываются факторы, играющие важную роль в определении размеров кладки, является исчезновение молодых черепашек на весь первый год их жизни. Прибрежные воды у большинства гнездовых пляжей непригодны для новорожденных черепашек. Прожорливые косяки хищных мелководных рыб, отсутствие на вылизанном волнами дне подходящей пищи и мощные местные течения делают их совершенно неподходящей средой обитания для черепашьей молоди, и, несмотря на самые тщательные розыски, в прибрежных водах не удалось обнаружить еще ни единой черепашки после окончания сезона вылупления из яиц.

В первый год жизни зеленые черепахи почти наверное питаются не растительной, а животной пищей. Так как они не способны ловить и разрывать крупную добычу, не исключено, что в первые месяцы жизни в море они перекочевывают с места на место по мере того, как подрастают и получают возможность поедать беспозвоночных все более крупных размеров. Но как бы то ни было, ясно одно: в открытых водах у гнездовых пляжей, где черепашки входят в море, для них нет подходящего корма.

В какой мере воздействие хищников ограничивает передвижение и места обитания зеленых черепах на первом году их жизни, неизвестно. Молодых морских черепах всех видов поедают чайки и большинство других крупных морских птиц, а также все хищные рыбы, какие только могут оказаться на мелководье: морской окунь, кингфиш и другие макрелевые, снук, акулы и еще очень многие. Я своими глазами видел, как большинство из перечисленных хищников хватает вошедших в море черепашек, а исследование содержимого их желудков показывает, что некоторые из них постоянно наносят молоди тяжелый ущерб и представляют собой величайшую опасность для жизни морской черепахи. В некоторых местностях то обстоятельство, что снук и морской окунь предпочитают черепашек всем остальным приманкам, приводит к тайной ловле новорожденных логгерхедов, идущих для наживки.

Собственно говоря, не совсем понятно, каким образом черепашкам все-таки удается уцелеть в количестве, достаточном для поддержания жизни вида. Тем не менее они, безусловно, выживают именно в таких количествах, и это обстоятельство, возможно, когда-нибудь поможет установить, где они проводят первый год жизни.

А пока прояснению этой проблемы в какой-то мере способствуют наблюдения за молодыми черепашками в садках. Например, о близком знакомстве их предков с хищными птицами свидетельствует реакция молодых черепашек на любую мелькающую над ними тень. И в неволе и в море за линией прибоя маленькая морская черепашка мгновенно уходит в глубину, едва над ней что-нибудь промелькнет. Как я уже упоминал в одной из первых глав, вполне возможно, что именно страх черепах перед тенью или движением в вышине не позволяет наблюдать за самками зеленых черепах с самолета, низко летящего над морем.

Еще одним механизмом самосохранения, по-видимому, можно считать способность черепашек, только- только попавших в море, перемежать обычное неторопливое передвижение взрывами поразительной скорости. Впервые я заметил это, следя за несколькими сотнями новорожденных черепашек, которые были выпущены в круглый бассейн во дворе Лернеровской морской лаборатории на Бимини. Чаще всего черепашки, беспокойно плавая поперек бассейна или по его окружности, работали передними ластами равномерно, точно птица крыльями, - так обычно плавают все зеленые черепашки. Однако время от времени какая-нибудь черепашка отделялась от кружащейся массы и мчалась поперек бассейна со скоростью, превосходящей обычную в пять, а то и в десять раз. Во время этих спуртов ласты двигались настолько стремительно, что уловить характер их движения не удавалось. Создавалось впечатление, что они не загребают воду, а вибрируют. Все стремительные рывки, которые я наблюдал, производили черепашки, оказавшиеся на стороне, противоположной той, где скапливались остальные. Таким образом, в этих случаях сверхбыстрое передвижение мотивировалось как будто не стремлением спастись от чего-то, но внезапно возникшей отчаянной потребностью присоединиться к группе себе подобных. Тем не менее в естественных условиях эти рывки могут представлять собой способ спасения от хищников. И хотя морской окунь, вероятно, все равно настигает черепашек, более крупные и менее подвижные враги, например акулы, в результате должны сразу же терять их из виду.

Молодые зеленые черепашки в круглом бассейне Лернеровской морской лаборатории на Бимини. (Они устремляются в сторону моря, хотя и не могут его видеть.)
Молодые зеленые черепашки в круглом бассейне Лернеровской морской лаборатории на Бимини. (Они устремляются в сторону моря, хотя и не могут его видеть.)

Те же черепашки в бассейне Лернеровской морской лаборатории задали нам еще одну загадку, которая пока ждет своего разрешения. Я уже говорил о сильнейшем стремлении к морю и умении находить его, которое проводит молодых черепашек через пляж после того, как они выходят из гнезда. Совершенно очевидно, что, когда черепашки достигнут моря, это первоначальное стремление должно заменяться каким- то другим механизмом ориентирования. Если бы этого не происходило, черепашки продолжали бы плыть в сторону открытого моря до тех пор, пока то различие, которое они видят между светом над сушей и над морем, не сгладилось бы настолько, что уже перестало бы служить стимулом. Некоторое время назад мы попытались собрать хоть какие-нибудь сведения об этом переходном этапе ориентирования у черепашек и поставили довольно примитивные опыты. Цель их заключалась в том, чтобы проверить, какие изменения претерпевает способность находить море у черепашек, помещенных в садки в различных точках на морском берегу. Молодые морские черепахи, которых содержат в воде, днем почти непрерывно плавают, и такое непрекращающееся движение продолжается от нескольких суток до нескольких недель. Опыты не выявили чего-либо существенного, кроме того, что чувство направления и навигационные способности черепах, по-видимому, не играют никакой роли при поисках моря. Но это мы знали и так. Однако результаты проведенных опытов согласовались с результатами экспериментов, показавших, что способность черепах находить море опирается на зрительное восприятие света. В помещении, в ровно освещенных садках черепашки бесцельно плавают вдоль стенок или упрямо тыкаются в них. При неровном освещении они обычно скучиваются в наиболее освещенной части садка. Если партию новорожденных черепашек сразу выпустить в море, они редко начинают бесцельно кружить в воде, но, как правило, плывут прямо от берега туда, где, на взгляд человека, свет наиболее ярок.

Ориентирование в сторону открытого моря у плывущих черепашек весьма эффектно продемонстрировали семьсот костариканских черепашек в уже упоминавшемся круглом бассейне Лернеровской морской лаборатории. Бассейн не слишком подходил для опытов по изучению ориентации - его окружали деревья, здания и т. д. Однако заключенные в нем черепашки не могли видеть моря, и из любопытства я начал фиксировать, в каких местах они скучивались и какие направления предпочитали. На протяжении трех суток я отмечал их размещение в бассейне в девять часов утра, в четыре часа дня и в полночь. Днем наблюдалось заметное скучивание черепашек в точках, ближайших к морю, а ночью они в еще больших количествах - собственно говоря, все без исключения - скапливались у стенки, обращенной к суше. Дневное скучивание возникало в результате того, что они дружно, активно, а иной раз и напрягая все силы, плыли к "морской" стенке. Вначале я было решил, что скапливание у противоположной стенки по ночам является следствием какой-то захватывающе интересной ночной обратной ориентации, но, поразмыслив, нашел куда более прозаическое объяснение. В дни, когда проводились эти опыты, почти все время дул морской бриз. Днем черепашки упрямо плыли через бассейн против ветра. Ночью они переставали плыть и засыпали на поверхности, а ветер потихоньку относил их к противоположной стенке, нагромождая плавучими островками. Это обстоятельство, когда я в нем разобрался, оказалось очень удобным. По прошествии суток ветер автоматически возобновлял этот примитивный опыт.

В какой мере тенденция плыть в открытое море является все тем же стремлением черепашек ползти к воде, когда они выходят из гнезда, пока неизвестно. Опыты показали, что врожденная способность находить море не утрачивается, даже если продержать черепашку в плену целый год. Поскольку и взрослые самки обладают тем же чувством, можно заключить, что скорее всего эта способность сохраняется у черепах на протяжении всей их жизни.

Итак, потребуется еще немало работы, чтобы установить, появляется ли у молодых черепашек компасное или какое-либо навигационное чувство, а если появляется, то когда именно. Для того чтобы определить, какими ориентирами и чувствами руководствуются новорожденные черепашки и когда их стремление достичь моря угасает или заменяется другими ориентационными реакциями, потребуется обширная хорошо спланированная программа полевых и лабораторных экспериментов. Ответ же на эти вопросы поможет разрешить одну из таинственнейших загадок биологии морских черепах - загадку исчезновения молоди на весь первый год жизни.

Отрицательные результаты весьма интенсивных поисков у берегов Карибского моря и Мексиканского залива, а также у атлантического побережья Соединенных Штатов внушили мне уверенность, что молодые морские черепахи, покинув гнездовой пляж, не просто следуют вдоль береговой линии. Повсюду в вышеприведенных местах я систематически наводил справки у рыбаков, ведущих лов сетями. У этих побережий в сезон вылупления черепашек регулярно ставятся мелкоячеистые сети общей протяженностью в сотни миль. Но черепашки попадают в сети только в непосредственной близости от гнездового пляжа. То, что они в них все-таки попадают, доказывает, что в прочих местах они не просто избегают сетей, и раз в прибрежных водах их не ловят, они, вероятно, уходят дальше в море.

Такое предположение подтверждается и другими разрозненными фактами. Окраска молодых зеленых черепах не похожа на окраску логгерхедов, ридлей и бисс. Она напоминает окраску свободно плавающих пелагических рыб - темная спинка и светлое брюшко. Считается, что такое сочетание обеспечивает хорошую маскировку для обитателей моря, плавающих в верхних слоях воды. Белый низ делает их невидимыми для хищников, находящихся под ними, а темная спина, сливающаяся с общим темным фоном глубокой воды, прячет черепашку от взгляда морских птиц, кружащих в вышине. Так же окрашена и кожистая черепаха, которая не только больше других черепах связана с водой, но и представляет собой самую пелагическую из всех современных рептилий, за исключением морских змей да еще, пожалуй, чудовища Лох-Несса.

Поведение маленьких черепашек в садках позволяет представить себе, как они добывают пищу впервые недели жизни. Малые размеры и слабость челюстей вынуждают их держаться в местах, где есть корм, который они способны проглатывать целиком или легко раскусывать. В неволе они предпочитают животную пищу растительной - во всяком случае, той, которую предлагали им мы. В садках, где глубина воды не превышала двух-трех футов, они ели одинаково и на дне и на поверхности. Но с увеличением глубины им явно становилось труднее находить и поедать пищу на дне. Там, где глубина превышает четыре фута, новорожденные черепашки всех видов, по-видимому, гибли бы от голода, если бы питались только тем, что тонет. Поэтому места естественного обитания черепашек должны находиться либо у самого берега - а это, судя по всему, не соответствует действительности, - либо у поверхности моря, там, где они могут рассчитывать на достаточное и постоянное количество плавающего корма.

Размеры подходящей добычи, возможно, являются важным фактором, ограничивающим передвижения черепашек и выбор подходящих мест обитания. Однако, наблюдая черепашек в садках, можно заметить, что они компенсируют слабость укуса и малые размеры пасти, ловко раздирая свой корм единственным острым, похожим на шип когтем, который расположен на передней части переднего ласта. Эти же когти, кстати, использует взрослый самец, чтобы удерживаться на самке во время копуляции, а самка во время рытья гнезда с их помощью разрывает ползучие растения и корни.

Спят молодые и взрослые черепахи, очевидно, совершенно по-разному. В неволе черепашки с наступлением ночи перестают стремительно плавать и спокойно дрейфуют на поверхности, аккуратно расположив длинные передние ласты вдоль спины - вероятно, для того, чтобы защитить их от укусов мелких рыбешек, крабов и других своих соседей, также обитающих у поверхности. Взрослые черепахи, по-видимому, обычно спят на дне, подсунув панцирь под выступ скалы или кораллового рифа. Спят ли зеленые черепахи и во время миграций в открытом море - неизвестно. Если спят, то только дрейфуя на поверхности, подобно молоди, так как пути их миграций нередко пролегают в тех частях океана, где глубина достигает нескольких тысяч футов.

Теории, касающиеся исчезновения черепашек, в одном отношении сходны с теми, которые объясняют, как зеленая черепаха находит путь в океан: все они невероятны до нелепости. Наиболее правдоподобной пока представляется теория, согласно которой черепашки на некоторое время превращаются в планктон, то есть более или менее пассивно дрейфуют в открытом море. В этом случае их следует искать вдоль по течению, омывающему их родной берег. Если черепашки, войдя в море, некоторое время плывут вперед, а потом предаются на волю волн, их должны подхватывать прибрежные течения.

Трудность проверки этой теории объясняется тем, что никому не известно, куда направляются течения.

Местные прибрежные разветвления таких гигантов, как Гольфстрим, изучены весьма приблизительно - во всяком случае, в Карибском море. Если вы взглянете на карту океанских течений, то увидите вдоль нашего черепашьего пляжа в Коста-Рике стрелочки, повернутые на северо-запад. Они показывают, каким образом Экваториальное противотечение, протиснувшись через проливы, разделяющие самые восточные из Антильских островов, затем сворачивает в Юкатанский пролив между полуостровом Юкатан и Кубой и попадает в Мексиканский залив. Там оно некоторое время кружит, а потом выплескивается между Флоридой и Кубой в Атлантический океан уже в качестве Гольфстрима. Разглядывая такую карту и учитывая общее направление главных поверхностных течений в этом районе, приходишь к естественному, казалось бы, выводу, что черепашек следует искать там, где течение приближается к берегам Юкатана и Кубы. Но, несмотря на самые тщательные поиски, никаких черепашек в этих местах обнаружить не удалось. Однако большинство меток, которые мы получаем, поступает из пунктов, находящихся внутри этого северо-западного течения или поблизости от него. Возможно, это как-то связано с загадкой исчезновения черепашек. Но как? Много меток поступает и с противоположной стороны - из Панамы и Колумбии и даже из Венесуэлы. Правда, все эти метки были сняты со взрослых черепах. И пункты их поимки как на юге, так и на севере располагаются на пастбищах взрослых животных, уже перешедших на растительный корм. Однако на пастбищах мне ни разу не попалось ни единой маленькой зеленой черепашки, и никто из тех, с кем я разговаривал, их там тоже никогда не видел. Таким образом, надежды, пробужденные было течением, оказываются обманчивыми, и нужно возвращаться в Тортугеро и там вновь пытаться напасть на след черепашек.

В Тортугеро Экваториальное противотечение никогда не подходит к самому берегу, однако каждый сезон, а может быть, каждый год оно то приближается к нему, то отдаляется от него. Между главной струей и берегом имеется южное контртечение, сила которого и расстояние до берега также заметно колеблются. Большие реки, впадающие в море между Пуэрто-Лимоном и гондурасской границей, тоже создают местные петли, которые могут оказывать свое влияние на размещение черепашек, уходящих с гнездового пляжа. Эти факторы так изменчивы и так накладываются один на другой, что исходя лишь из анализа карты невозможно определить, куда могут унести черепашек течения.

Мы попытались собрать сведения о местных тортугерских течениях в сентябре и в первую декаду октября, когда наблюдается наиболее массовый выход черепашек, и начали бросать там в море дрейфующие бутылки. Вот уже три сезона мы в сентябре и в начале октября кидаем бутылки на разных расстояниях от пляжа в надежде, что заключенные в них открытки, вернувшись к нам, подскажут, куда девались черепашки, которые стремились только к одному: уплыть от берега туда, где их манит что-то, о чем пока ничего не известно.

Действительно, часть открыток вернулась к нам, но, как и следовало ожидать, они практически ничего не дали. Во-первых, многие бутылки были найдены на берегу всего в нескольких милях к северу от нашего лагеря, а там после конца сезона размножения черепашки не встречаются вовсе. Большинство меток, которыми мы метили черепах в Тортугеро, вернулось к нам с отмели у островов Москито, возле берегов Никарагуа. Эта отмель - самое обширное черепашье пастбище в Западном полушарии, а быть может, и во всем мире. Ни одна открытка к нам оттуда не поступала, но это, возможно, означает только, что там мало пляжей, на которые течение может вынести бутылку, и еще меньше людей, которые могли бы ее найти, когда она все-таки оказывается на берегу.

Значительная часть наших бутылок была подобрана в Британском Гондурасе, где зеленая черепаха действительно встречается, хотя теперь только в небольших количествах. Я провел там немало времени, обсуждая с местными жителями, куда исчезают черепашки. Среди них встречается немало способных натуралистов-любителей, знатоков морской фауны, но никто из них не дал ответа на эту загадку. Маленьких зеленых черепашек они встречают - но только черепашек из инкубатора Корпорации сохранения карибской природы, которых каждый октябрь развозит самолет.

Если дрейфующие бутылки не помогут обнаружить местопребывания черепашек или хотя бы их пути, в этом не будет ничего удивительного. Дрейфующие бутылки имеют тенденцию, попав на берег, оставаться там. Черепашки же на берег не выходят вовсе. Бросая бутылки, можно надеяться только получить какую-нибудь подсказку, какой-нибудь намек, что там-то или там-то, на берегу или в море, имеет смысл предпринять тщательные поиски.

Я уже упоминал признаки, показывающие, что молодые зеленые черепахи - пелагические животные, то есть что местом их обитания на какое-то время становится открытое море. Однако тут возникают кое-какие возражения. Если стремительная реакция черепашек на появление морских птиц, а также маскирующий эффект их белых брюшек и темных спинок еще могут объяснить, каким образом черепашьей молоди удается уцелеть в море и не стать жертвой хищников, то требуется ответить на вопрос, что они там едят. Есть только одно известное место в открытом океане, где черепашки могут найти значительные скопления мелких и мягких животных, причем для этого им не потребуется большей способности к активным поискам, чем та, которой они, по-видимому, наделены. Я имею в виду плавучие острова саргассовых водорослей, которые сносятся тропическими течениями и в колоссальных количествах скапливаются в Саргассовом море.

Саргассовыми водорослями в просторечии называют многие виды бурых водорослей, которые растут у скалистых берегов тропических морей. Эти растения состоят из длинной стеблевидной части, от которой ответвляются плоские, похожие на листья лопасти и круглые поплавки величиной с горошину, поддерживающие их у поверхности, пока светит солнце. Бури отрывают эти растения от их опоры, и они начинают дрейфовать по воле поверхностных течений. Если волны не растрепывают их в клочья и не выбрасывают на берег, они живут практически вечно. Значительную часть таких плавучих водорослей захватывает Гольфстрим и уносит к северной границе средней части Атлантического океана, где они скапливаются в тихом центре системы мощных течений, описывающих гигантский овал в этой части мирового океана. Это и есть Саргассово море. Тут выпадает мало дождей, ветры редки, испарение очень велико, а уровень удивительно прозрачной соленой воды выше, чем в окружающем океане.

По примерному подсчету в этом тихом море плавает около десяти миллионов тонн растений. Водоросли накапливаются там отчасти потому, что Гольфстрим приносит их больше, чем уносит проходящее с другой стороны Экваториальное противотечение, а отчасти благодаря вегетативному размножению. Хотя водоросли первыми стали размножаться половым путем, саргассовые водоросли по какой-то причине к этому не способны. Они просто растут, а размножение происходит за счет отрывающихся ветвей. Индивидуальные особи, вероятно, не знают смерти, если только их не рвут волны в бурю. Рейчел Карсон высказала предположение, что сейчас в Саргассовом море есть немало растений, которых видели еще спутники Колумба. Долгое время это место внушало суеверный страх морякам, которые считали его ловушкой для кораблей. Они представляли себе Саргассово море плотным скоплением цепких водорослей, в которых корабли запутываются. Это, конечно, заблуждение. Водоросли там вовсе не так густы. Однако их все-таки очень много, и этот факт в совокупности с особыми климатическими и гидрографическими условиями делает Саргассово море одним из своеобразнейших мест на земном шаре.

Саргассово море часто называют биологической пустыней. Те, кто прибегает к этому определению, имеют в виду общую скудость планктона в теплой, прозрачной и бедной питательными веществами воде. Однако сами саргассы вовсе не так уж стерильны. Они дают приют множеству разнообразных мелких животных, большинство которых в процессе эволюции приспособилось к жизни на саргассовых островах. Каждый саргассовый остров в сущности представляет собой организованное биологическое сообщество, объединяемое множеством экологических связей. Чтобы убедиться в этом, достаточно, например, взглянуть на саргассовую рыбу. Эту маленькую рыбку можно считать образчиком защитной окраски и защитной формы. Она демонстрирует отростки, напоминающие водоросли, на ее боках нарисованы саргассовые "ягоды", и кажется даже, что она покрыта тем же кружевом известковых трубочек, которыми украшены настоящие водоросли.

Фауна саргассовых плавучих островов варьирует в размерах -от крохотных личинок до огромных озорных дельфинов, которым почему-то нравится затаиваться среди дрейфующих водорослей. Там водятся рыбы-иглы, морские коньки и спинороги, а также различные крабы, осьминоги и брюхоногие моллюски - всем им естественный отбор придал ту оптимальную форму, которая лучше всего может обеспечить выживание вида в условиях, характерных для плавучих островов из водорослей.

Таким образом, большие саргассы, где бы они ни дрейфовали, - это не просто увлекаемые течением растения, а сложное сообщество различных животных, позвоночных и беспозвоночных, травоядных, пожирателей падали и свирепых хищников. И всем им саргассы служат источником пищи, убежищем от нападения или средством передвижения в теплых морских водах. А ведь именно это и требуется черепашкам, только что преодолевшим прибой в стремлении к тому, к чему они стремятся. Так почему же не предположить, что черепашки на некоторое время присоединяются к саргассовой фауне?

Боб и Джин Шредеры, живущие на острове Исламорадо в цепи Флорида-Кис, держали сотни молодых зеленых черепах в плавучих садках. Когда они помещали в эти садки саргассовые водоросли, черепашки принимались хлопотливо сновать среди них, грызли их, искали между стеблями кусочки рыбного фарша, которым кормили их Шредеры, а ночью спали, поддерживаемые водорослями. Короче говоря, они инстинктивно чувствовали себя на этих саргассовых островках как дома. На саргассах было найдено очень немного новорожденных морских черепашек. Однажды на саргассовом острове в Гольфстриме у Флориды было обнаружено девять маленьких логгерхедов, несколько раз сообщалось также о находке на плавучих водорослях одного двух логгерхедов. Пока еще там не было найдено ни одной зеленой черепашки - во всяком случае, их не находили те, кто мог бы их опознать, или был достаточно взволнован подобным открытием, чтобы сообщить о нем.

Молодые зеленые черепахи, отдыхающие на саргассовой водоросли в плавучем садке. (Их поведение подтверждает теорию о путешествиях новорожденных черепашек на плавучих саргассовых островах.)
Молодые зеленые черепахи, отдыхающие на саргассовой водоросли в плавучем садке. (Их поведение подтверждает теорию о путешествиях новорожденных черепашек на плавучих саргассовых островах.)

Должен прямо сказать, что я не сумел отыскать такое место, где можно было бы ловить морских черепашек какого бы то ни было вида, и что мне ни разу не встретился человек, который знал бы подобное место. Я даже не слышал, чтобы оно вообще существовало, а это свидетельствует о многом, так как во всем мире рыбаки почти всегда бывают в душе зоологами. И в рыбачьем фольклоре Карибского моря отражены практически все стороны жизни морских черепах - кроме этой.

За годы изучения черепах, проводившегося Флоридским университетом, самые маленькие зеленые черепахи, которых нам удавалось находить систематически и в количествах, достаточных для плодотворного исследования, были величиной от тарелки до таза и весили от десяти до пятидесяти фунтов. Я привык называть их годовиками - и, вероятно, зря. Ведь никто не знает, на каком месяце или году жизни черепахи достигают таких размеров в естественных условиях. В неволе они растут настолько по-разному, что трудно судить, как это происходит в природе. Десять фунтов можно, пожалуй, считать нормой для хорошего года. На этом этапе они начинают питаться черепашьей травой и вскоре окончательно становятся травоядными. После этого скорость роста черепах, вероятно, резко увеличивается, так как запас корма неограничен и пастись они могут почти непрерывно, не тратя времени на поиски пищи.

Именно на этом этапе атлантические зеленые черепахи вновь оказываются в поле зрения исследователей и рыбаков - как подростки, пасущиеся рассеянными стадами в зарослях черепашьей травы, цимодоцеи и некоторых других высших морских растений.

В свое время я заинтересовался морскими черепахами отчасти из-за сезонного появления такого стада молодых зеленых черепах у западного побережья полуострова Флорида, около Сидар-Ки, в непосредственной близости от того места, где я жил. Черепахи Сидар-Ки не остаются там круглый год. Они обычно появляются в апреле и исчезают в октябре - ноябре. Никто не знает, откуда они приплывают и куда направляются потом. Сначала они держатся у южной части своей территории, в окрестностях Анклот-Кис, напротив Тарпон-Спринга. Местные ловцы черепах утверждают, что молодые черепахи появляются с юга и обычно небольшими, но устойчивыми группами. Невозможно сказать, насколько верны эти наблюдения, однако просто отмахнуться от них было бы глупо. Лов черепах у западного побережья носит коммерческий характер. Большинство промысловых судов прибывает туда из Сидар-Ки, Янкитауна и Кристал-Ривер, и основная часть черепах добывается на отмелях между этими тремя городами. Никакого учета пойманных черепах не ведется. Некоторых убивают на месте, других отсылают в ближайшие рестораны, а небольшую долю отправляют на более отдаленные рынки.

В течение восьми лет мы вели довольно регулярные наблюдения за западной популяцией. За все это время не было обнаружено ни одной черепахи, которая весила бы меньше трех фунтов. Ровно три фунта весила только одна, две были тяжелее всего на несколько унций, некоторые потянули между тремя и четырьмя фунтами, однако подавляющее большинство весило свыше десяти фунтов, а средний вес для всей популяции составляет тридцать фунтов.

Когда Национальный научный фонд выделил первую субсидию для моей работы с морскими черепахами, я с помощью Дэвида Колдуэлла организовал небольшой пункт мечения в Сидар-Ки. Мечение на черепашьих пастбищах, где ведется коммерческий лов, обходится довольно дорого, так как приходится покупать черепаху, платя с фунта ее живого веса, затем платить награду, когда ее ловят снова, опять ее покупать и так далее. Нам удалось пометить пятьдесят три зеленые черепахи. Из них вновь были пойманы девять - все без исключения возле Флориды и все не позже чем через три месяца после мечения. В первый раз эти черепахи были пойманы возле устья реки Уитлакучи и перевезены на грузовике на тридцать миль к северу, в Сидар-Ки, где их переметили и выпустили в залив. И во второй раз они все были пойманы снова на мелководье у устья Уитлакучи.

Черепах западного побережья ловят в крупноячеистые сети, которые ставятся поперек подводных ложбин на пастбищных отмелях. Ловцы черепах знают район, где ведут лов, назубок, и когда они указывают место поимки черепахи, на их слова можно положиться. Если капитан Джон Гибсон заявлял, что поймал черепаху в сеть, поставленную там-то, это были достоверные сведения. Как-то утром мы пометили одну из черепах Гибсона. Ее привезли в Сидар-Ки и положили брюхом вверх на складе. Мы купили ее, измерили, пометили и выпустили в двух милях от Сидар-Ки. Поздно вечером Джон Гибсон извлек эту же черепаху из той же самой сети, в которую она попала в первый раз. Меня чуть ли не больше этой поразительной способности возвращаться на старое место изумило полнейшее равнодушие, с каким отнесся к ней капитан Гибсон. Он ничего другого и не ждал. Любой ловец черепах в Сидар-Ки и Янкитауне расскажет вам кучу историй о том, как черепахи возвращаются точно на привычное пастбище. Лов зеленой черепахи возле Сидар-Ки ведется уже более века. На протяжении этих ста лет черепахи время от времени ускользали из садков, а затем вновь попадались в сети, и поймавшие по каким-то признакам опознавали их. Вот почему повсюду, где зеленых черепах ловят и сажают в садки, бытует множество рассказов о необычайных случаях, когда черепахе, несмотря на самые различные препятствия, удавалось возвратиться на прежнее пастбище.

Несколько вернувшихся к нам меток послужило первым прямым свидетельством того, что все эти истории, пожалуй, вовсе не такие уж выдумки. Когда черепах ловили вторично, они, конечно, могли и бесцельно блуждать, но мне это представляется сомнительным. Так, одна из них возвращалась к устью Кристал-Ривер дважды. Когда ее в первый раз там поймали, она была доставлена в Сидар-Ки и выпущена. Через двадцать девять дней ее снова поймали в нескольких милях к югу от Уитлакучи. Ее снова пометили, несколько дней продержали в садке в Сидар-Ки и выпустили. Через шестьдесят пять дней ее вновь поймали почти на том же месте, где она была поймана вторично. На этот раз ее убили прежде, чем мы успели снова ее купить.

Если здесь мы и в самом деле сталкивались со стремлением черепах вернуться в определенное место, то стремление это весьма любопытно. Ведь упомянутые черепахи возвращались не на свой гнездовой пляж и не на пастбище, облюбованное взрослыми особями. Место их поимки было временной станцией, почти наверняка летней остановкой в какой-то миграции, связанной с определенным периодом роста. Следовательно, они возвращались к тому месту, где миграция была прервана. Все это, конечно, очень интересно, но не объясняет, откуда черепахи приплывают в Сидар-Ки и куда они отправляются, покидая его воды.

Черепахи Сидар-Ки - уже отнюдь не черепашки. Самые маленькие из них перестали быть таковыми по крайней мере несколько месяцев назад. И, по-видимому, можно с уверенностью сказать, что пляж, где они увидели свет, находится далеко от этих мест. Хотя отдельные зеленые черепахи все еще выходят на пляжи юго-восточной Флориды, чтобы откладывать яйца, это случается очень редко, и подобные гнезда никак не могут стать источником, питающим какие-либо популяции зеленых черепах. А уж популяция Сидар-Ки и подавно не может слагаться из потомства одиночных самок, которые выползают на берег между Палм-Бичем и Мельбурном (Флорида).

Максимальный вес черепах бродячей популяции западного побережья составляет 125 фунтов. Это лишь немногим меньше веса самой мелкой из взрослых самок, откладывающих яйца в Тортугеро. Как и следовало ожидать, ни у одной из самок Сидар-Ки яиц в яйцеводах не обнаружено. Судя по всему, годовалые черепахи популяции Сидар-Ки увидели свет на гнездовом пляже, расположенном где-то очень далеко. Когда я смотрю на молодых черепах на палубе судна капитана Гибсона в Янкитауне или на складе в Сидар-Ки, меня не оставляет мысль, что они, быть может, вылупились из яиц возле нашего костариканского лагеря. Проверить такое предположение невозможно, и это меня мучит. Не могут сказать, что хуже - не знать, откуда берутся черепахи в Сидар-Ки, или не знать, появились ли на свет самки, откладывающие яйца в Тортугеро, на том же самом пляже. Обе эти дразнящие проблемы представляют собой разные сто-роны главной не поддающейся разрешению загадки: куда деваются черепашки после того, как минуют буруны возле родного берега?

Хотя никаких реальных доказательств этого нет, логика подсказывает, что черепахи Сидар-Ки появились на свет в Тортугеро. Ведь западное побережье полуострова Флорида в конце-то концов лежит вниз по течению относительно Тортугеро. Преобладающий стереотип миграций морских животных включает движение слабой молоди вниз по течению и движение родителей вверх по течению или поперек него, так как они гораздо сильнее и предположительно умеют лучше ориентироваться в море.

Наглядной схемой этого весьма разумного стереотипа может служить миграция зеленых черепах острова Вознесения, о которой я еще буду говорить подробнее. Когда я впервые подумал о том, что остров Вознесения мог бы послужить хорошей полевой лабораторией для изучения навигации зеленых черепах, меня привлекли его крохотные размеры. Регулярно повторяющаяся конвергирующая массовая миграция из каких бы то ни было мест к такому маленькому острову уже сама по себе может служить доказательством высокоразвитых навигационных способностей. Вначале я не был уверен, откуда приплывают черепахи гнездовой популяции острова Вознесения - из Бразилии, или из Западной Африки, или же и оттуда и оттуда. Однако мне следовало бы сразу сообразить, как обстоит дело, прикинув положение острова Вознесения относительно Экваториального противотечения. От выступа Западной Африки оно поворачивает прямо к острову Вознесения. Побережье Бразилии лежит непосредственно на пути западной ветви этого течения, скорость которого достигает там двух узлов. Невозможно представить себе, чтобы новорожденные черепашки могли проплыть против течения более тысячи миль, добираясь от гнездового пляжа к западноафриканским пастбищам. Если допустить это, придется поверить, будто они обладают врожденной способностью держать правильное направление, плывя против течения все то время, которое им требуется, чтобы добраться до прибрежных пастбищ. Они не могли бы преодолеть это расстояние без неоднократных сложных определений своего места в океане с поправкой на снос. Поэтому с позиций чистой логики никак нельзя считать, что постоянным местопребыванием черепах с острова Вознесения является Западная Африка, а не Бразилия. Чтобы попасть с острова Вознесения в Бразилию, черепашкам достаточно только отплыть от берега, а дальше все заботы об их продвижении возьмет на себя Экваториальное противотечение, им же останется только следить за тем, чтобы не попасться на обед какому-нибудь хищнику.

Расстояние, отделяющее остров Вознесения от Бразилии, равно 1200 милям, и при средней скорости течения в два узла черепашки должны добираться до прибрежных вод примерно через три недели или даже быстрее, если они будут работать ластами. При этом для ориентирования с них довольно компасного чувства, а свое место определять нет надобности: достаточно знать, где находится запад, и двигаться примерно в этом направлении. Но даже если они не будут плыть самостоятельно, черепашки успеют достичь Бразилии, не умерев от голода. В Тортугеро мы выдерживали новорожденных черепашек без пищи такой срок. Правда, после недельного поста они заметно слабели. Пожалуй, следует предположить, что черепашки с острова Вознесения по пути к материку находят какой-то корм на поверхности океана. Но если они отыскивают его не на плавучих саргассах, я не берусь сказать, что это может быть такое.

Перечитав предыдущие абзацы, я заметил, что вопреки постоянно повторяющимся заявлениям, что о новорожденных морских черепашках ничего не известно и нельзя что-либо утверждать с уверенностью, заявления эти тем не менее проникнуты опасным духом безосновательной успокоенности. Она кроется в подразумевающемся выводе, будто новорожденные черепашки непременно должны отправляться в Бразилию, раз там живут взрослые черепахи с острова Вознесения. Вполне очевидно, что доказанным это считать никак нельзя. Черепашки могут забираться совсем в другое место. Их родители живут в Бразилии, и течение, огибающее их родной остров, почти наверное должно было бы снести их в Бразилию. Но если вы обыщете хоть все бразильское побережье, черепашек вы там не найдете. Следовательно, либо черепашки с острова Вознесения за время путешествия к Бразилии достигают размеров тарелок и тазов (чего нельзя себе представить), либо они проплывают мимо выступа Южной Америки и исчезают в неведомом нам приюте всех остальных черепашек, а в Бразилию возвращаются уже настолько большими, что могут пастись у ее берегов.

И все-таки поиски местопребывания молоди с острова Вознесения выявили несколько абсолютно достоверных фактов - например, что в водах этого острова черепашек нет. Если бы они оставались там, они должны были бы держаться у скалистых обрывов или в десятке маленьких бухточек с песчаными пляжами. Остров ведь не только омывается мощным западным течением, но и круто поднимается с очень большой глубины. Для дышащих воздухом кормящихся на дне животных вокруг него нет никакой пищи, а вот хищные рыбы, с удовольствием поедающие зеленых черепашек, там изобилуют. Но как бы то ни было, местные жители уже двести лет ловят рыбу удочками и сетями и шарят в прибрежных водах, но пока еще никто не сообщал, что видел там молодых или взрослых зеленых черепах (если не считать сезона размножения). Следовательно, новорожденные черепашки не остаются возле родного острова. А поскольку Бразилия - ближайшая к нему и самая доступная суша, поскольку зеленые черепахи встречаются на бразильском побережье во множестве и поскольку результаты, полученные с помощью нашей программы мечения, показывают, что черепахи бразильской популяции для откладки яиц отправляются на остров Вознесения, вы с полной уверенностью в успехе начинаете искать черепашек в Бразилии. И сразу же вновь упираетесь в глухую стену. Потому что черепашек в Бразилии нет.

Положение в Западной Атлантике и в Карибском море еще более запутанно и неясно. Если флоридские годовики - это подросшие черепашки с костариканского гнездового пляжа, то где они достигают этих своих размеров? А покинув Флориду, где они проводят то время, которое требуется им для достижения зрелости? Становятся ли они черепахами отмели Москито, расположенной далеко вверх по течению в сторону Тортугеро? Там можно встретить зеленых черепах самых разных размеров, но не годовиков. Или флоридская популяция - это прибежище заблудившихся особей, которых течение отрезало от остальной популяции, унеся так далеко, что они уже не могут возобновить нормальный миграционный цикл?

Но до тех пор пока кто-нибудь не отыщет местопребывание молодых морских черепах, было бы очень полезно разработать способ мечения новорожденных черепашек, который позволил бы узнавать их впоследствии, когда они достигнут зрелости. Как я уже говорил, мы даже не знаем, действительно ли самки, выходящие для кладки на каждый данный пляж, сами десяток лет назад увидели свет на этом же пляже. Сильнейшая привязанность к определенному месту, которую демонстрируют самки, вновь и вновь возвращаясь для откладки яиц на один и тот же пляж., позволяет предположить, что именно тут они сами вышли из гнезда. Но доказать это можно, только обнаружив там взрослых самок, которые были бы помечены в первые дни жизни. На первый взгляд это кажется очень простым делом, однако разработка долговечной метки для новорожденных черепашек - задача на редкость сложная.

Трудность заключается в том, чтобы найти метку, способную сохраниться, несмотря на те изменения, которые претерпевает тело черепахи, пока она из трехунциевой крошки вырастает в трехсотфунтовую взрослую особь. Отверстия, проделанные в краях панциря или в ластах, либо зарастают, либо там, где они ближе всего к краю, протираются насквозь. Зарубки, сделанные по краям панциря, по мере его роста становятся все шире и, наконец, полностью исчезают. Клеймо, поставленное на карапакс или на пластрон, могло бы сохраниться, если бы их размеры не менялись, но черепаха растет так быстро, что вскоре уже невозможно отличить клеймо от рубцов, оставленных рачками, и царапин, нанесенных кораллами, а позже - от вмятин, сделанных ухаживающими самцами. Не более надежна и татуировка. Ставишь четкую, насыщенную цветную метку, а через три года частицы туши либо рассеиваются, либо исчезают под нарастающими слоями рога или кожи. О прикреплении же снаружи каких-либо значков вообще не может быть и речи. Любая метка вскоре либо зарастает, либо спадает под натиском утолщающейся ткани, которую она охватывает. Возможность использования радиоактивной метки мы обсудили в самом начале исследований, но тут же отказались от этой идеи, так как обитатели побережья Карибского моря могли возмутиться, узнав, что в животных, представляющих собой ценный пищевой продукт, вводятся радиоактивные капсулы. Разумеется, радиоактивность этих капсул была бы ничтожной и безвредной, но применение их ставило под удар ту общую доброжелательность, без которой осуществление нашей программы вообще невозможно.

Когда надежды на радиоактивную метку оказались неосуществимыми, возник вопрос о магнитной метке. Почему бы не изготовить крохотные магнитики из новейших сплавов, обладающих более высокими магнитными свойствами, чем железо, и не поместить их каким-нибудь способом внутри тысяч черепашек? Конечно, отличать меченых черепах от немеченых можно будет только с помощью магнитометра, но кто станет возражать против того, чтобы мы обследовали черепах в садках, на складах, на палубах кайманских шхун и на консервных фабриках, прикладывая к ним снаружи прибор, который регистрировал бы наличие внутри черепахи магнитного поля, создаваемого скрытым в ней магнитом? Идея казалась многообещающей. Варьировать магниты так, чтобы различать отдельные особи, вряд ли оказалось бы возможным, но, во всяком случае, они позволили бы узнать тортугерскую черепашку в двадцатифунтовом флоридском годовике или еще позже - в самке, возвратившейся в Тортугеро для откладки яиц.

Я без труда нашел фирму, согласившуюся изготовить для нас магниты. Специалисты разработали и прислали нам 20000 очаровательных магнитиков из весьма сложных сплавов. Упакованы магнитики были как миниатюрные сосиски, цепочками по десять штук в тюбиках из тефлона. Каждый магнит представлял собой тоненькую блестящую проволочку длиной всего восемь миллиметров. Ее можно было без всякого труда вводить в тело черепашки посредством стерильной иглы обыкновенного шприца. Ах, какие это были прелестные магнитики! И мы вогнали порядочное их количество в новорожденных логгерхедов, зеленых черепах и бисс, которые против этого как будто ничего не имели.

Но и этот план лопнул, как мыльный пузырь, когда в один прекрасный день к нам приехал представитель фирмы и объяснил, что радиус действия сконструированного ими магнитометра составляет только два дюйма. Инструмент же, достаточно чувствительный, чтобы обнаруживать слабое поле меток, обойдется нам в девять раз дороже, чем выходило по предварительной смете, и даже работая с ним, обследуемую черепаху рекомендовалось прощупывать повсюду. Тело морской черепахи в процессе роста претерпевает сильнейшие изменения, а крохотные магнитики скорее всего должны были в нем перемещаться. Шансы обнаружить такой магнитик в черепахе величиной с теленка, которая могла оказаться единственной меченой среди двух десятков немеченых, были весьма малы, и строить систематические исследования на столь шатком основании не представлялось возможным. Тем более что нужную черепаху, одну из горстки помеченных, приходилось бы разыскивать вслепую среди несметного количества ее ровесников, которые не получили никаких меток.

Хотя привычки взрослых морских черепах, принадлежащих к пяти разным родам, резко различаются между собой, их молодь одинаково исчезает из поля зрения наблюдателя. Как истолковать этот факт, я не знаю. В этой главе речь шла почти исключительно о зеленой черепахе, но лишь потому, что о ней известно больше, чем о других. Местопребывание молодых морских черепах остается тайной, о каком бы роде ни шла речь. Поэтому возникает вопрос, следует ли искать общую гипотезу, которая охватывала бы все пять родов, или попробовать проследить молодь каждого рода по отдельности. На мой взгляд, надо заниматься одновременно и тем и другим.

В настоящее время наиболее отдаленная от гнездового пляжа точка, где были обнаружены черепашки, отстоит от него на сто тридцать пять миль, хотя, возможно, это ровно ничего не означает. Речь идет о трех новорожденных логгерхедах. Их извлекли из желудка акулы, пойманной научно-исследовательским судном "Атлантис" в открытом море прямо на восток от острова Камберленд (штат Джорджия). Может быть, акула съела черепашек там, где ее поймали, а может быть, она проглотила их возле гнездового пляжа и потом уплыла. Установить это невозможно. Но даже если бы место их гибели было определено точно, тайна исчезновения черепашек не стала бы яснее. Пусть акула и съела этих черепашек там, где ее поймали, но что они делали в этих водах и куда направлялись?

Однако где бы черепашки ни скрывались, они обязательно должны находиться в каком-то самом подходящем для них месте, хотя зоологи еще не придумали, где его надо искать. И пока оно не будет найдено, в биологии морских черепах останется зияющий пробел. В не известных нам местах черепашек подстерегают не известные нам опасности, и способы их предотвращения тоже неизвестны. В неведомом убежище им угрожают голод и бури, но там же им обеспечен хороший корм и тихое море. И пока этот жизненно важный, чреватый множеством опасностей период в жизни морских черепах останется скрытым от нас, до тех пор нельзя будет получить исчерпывающий ответ на вопрос, почему самка откладывают именно сто яиц.

предыдущая главасодержаниеследующая глава









© HERPETON.RU, 2010-2020
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://herpeton.ru/ 'Герпетология - о пресмыкающихся и земноводных'
Рейтинг@Mail.ru
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь