Глава 7. На берегах Мургаба

Мургаб — полноводная, довольно своенравная и капризная река. Разливаясь в половодье, она размывает крутые глинистые берега, буравит в их отвесных стенах глубокие, узкие промоины. В этих природных убежищах селятся ядовитые змеи. Поэтому Марк решил поехать именно сюда. Научно-исследовательскому институту, в котором работал мой друг, нужны были змеи в большом количестве. Марк взял меня в качестве ловца, а Василий поехал на Мургаб в качестве подручного.

Мургаб весной красив. Прибрежные полосы степи ничем не напоминают пустыню. Повсюду колышется сочная зелень. Недаром здесь бытует поговорка: «Кто воды .Мургаба напьется, тот опять сюда вернется».

Мы высадились на станции Ташкепри и направились вниз по течению реки. Едва вышли на берег Мургаба, как сразу же стали натыкаться на змей.

К тому времени я уже имел некоторый опыт охоты за ядовитыми змеями и не испытывал того сковывающего чувства, которое раньше охватывало меня всякий раз, когда приходилось видеть, как змея бьется в руках у ловца. Теперь у меня у самого был стаж змеелова и на счету значительное количество змей, пойманных в буквальном смысле собственноручно.

Мутные воды Мургаба довольно холодны, текут с гор и несут в себе свежесть ледниковых ручьев. Особенно холодны глубинные струи. Когда купаешься в Мургабе, лучше всего не нырять, а плыть. Если же примешь вертикальное положение, то создается впечатление, что попал в ледяной котел: дух захватывает от холода. Температура речной воды не смущает ребятишек. Загорелые, смуглые, они стайкой бросаются с противоположного берега и плывут наперегонки. Впереди черноволосый, круглолицый крепыш. Он размеренно машет руками, и его литое бронзовое тело с каждым взмахом рук высовывается из воды. Мальчик первым выходит на берег. Крепыш крикнул что-то задорное товарищам, помахал нам рукой и полез на крутой берег. Здесь навалены кучи веток, нанесенных рекой из верховья. Мальчик вскарабкался наверх, ухватился за сук и, опрокинувшись навзничь, упал с крутизны на сырой песок.

Мы поспешили к берегу. У кучи хвороста Марк схватил меня за руку. Послышалось рассерженное шипение — предупреждение встревоженного пресмыкающегося. Мы сделали несколько осторожных шагов. Василий раздвинул палкой сухие ветви — под ними, свернувшись в своей излюбленной позе, лежала бурая змея. Характерное шипение и белый крест на треугольной голове: перед нами эфа!

Эфа — типичный житель Туркмении — распространена в северной и восточной Африке и почти во всех странах на юго-западе Азии. Кроме Туркмении, встречается в южном Узбекистане и юго-западном Таджикистане. Эта змея очень опасна: укус ее подчас влечет за собой смерть.

Эфа — относительно спокойная змея. При встрече с человеком она не пытается сразу уползти, а неподвижно лежит на месте, словно надеясь, что человек пройдет мимо. «Плотно лежит» — как говорят змееловы. Застигнутая врасплох, она принимает кренделеобразную оборонительную позу и издает специфическое потрескивание чешуйками, предостерегая противника. Если в этот момент ее не тронуть, змея тихонько уползает, причем ползти она будет боком, оглядываясь, опасаясь нападения. Сама эфа переходит в атаку крайне редко и кусает только в том случае, если на нее случайно наступят

Эфа искусно маскируется: окраска делает ее малозаметной. В песках она светло-желтая, в горных районах темно-серая. Эфа, которая лежала перед нами на глинистом берегу Мургаба, была бурой, поэтому мальчик, не заметив змею, положил на нее руку и тотчас получил укус. Мы отнесли мальчика в местную больницу. К вечеру его состояние улучшилось: помогли принятые местными медиками меры.

Случай с мальчиком произвел на нас гнетущее впечатление. Дети тяжело переносят укусы змей.

Местный фельдшер рассказал мне, что в прошлом году летом не проходило дня, чтобы в больницу не поступил пострадавший от змеиного укуса, однако смертельных исходов не было.

Мне не пришлось заниматься серьезными статистическими изысканиями. Путем опроса местных жителей лишь удалось установить, что меньше всего было укушенных коброй и больше всего — эфой и особенно гюрзой.

Змеи опасны еще и тем, что нередко мельчайшие остатки пищи на ядопроводящих зубах при укусе вместе со змеиным ядом попадают в кровь, вызывая заражение.

На следующий день мы разделились. Василий отправился вместе с Марком. Он должен был помогать зоологу, так как сам охотиться на ядовитых змей не решался, а после трагического случая с мальчиком отказался от самостоятельной охоты наотрез. Товарищ был явно испуган, и я решил подать пример, а заодно испытать самого себя и впервые пошел на охоту один, захватив с собой два мешка и щипцы.

Марк с Василием ушли в пески, я двинулся вниз по течению Мургаба. Весной быстротекущие воды реки рушат берега. В реку впадает множество ручьев. Они недолговечны, вскоре пересыхают, оставляя глубокие промоины, извилистые расселины, — настоящие катакомбы с разветвленными подземными переходами и сводчатыми суглинистыми потолками. Весенние воды, создавшие эти мрачные галереи, давно схлынули, затерялись в пустыне, но до сих пор влажный песок сохраняет здесь свежесть чистых ледяных струй. В то время как на поверхности адская жара, настоящее пекло, в подземелье прохлада и темно. Именно это и привлекает сюда гюрз.

Я спустился к воде и пошел вдоль обрывистого берега, поминутно останавливаясь и тыкая щипцами в расселины. Иногда оттуда слышалось рассерженное шипение, мелькало тело змеи, но тотчас же скрывалось в глубине трещины. Волей-неволей пришлось лезть в катакомбы. Здесь пахло сыростью, порой нужно было наклонять голову, а то и ползти по-пластунски. Я опасался, что будет темно и я не увижу вовремя змей, но сквозь многочисленные промоины пробивался слабый свет.

Впереди показалась небольшая, неправильной формы пещера, от нее уходил узкий рукав. В этом рукаве я и обнаружил шевелящийся клубок змей. Осторожно приблизившись, я пристально разглядывал пресмыкающихся. Сезон брачных игр был в самом разгаре, и змеиная парочка не замечала опасности. Решение созрело мгновенно. "Нельзя сказать, что оно было разумным. Я шел на двойной риск, но мне почему-то казалось, что змеи увлечены и позволят проделать с собой что угодно.

Приготовив щипцы, я стал осторожно спускаться в рукав. Спуск был трудным, приходилось ловить змей в невыгодном для меня положении. Изловчившись, я ухватил щипцами малорослую самку, но щипцы зажали гюрзу далеко от головы. Змея, возвращенная к реальной действительности, потянулась к моему колену. Отдернув руку, я потерял равновесие и скатился вниз, прямо на здоровенного самца. Падая, я не выпустил самку, инстинктивно отведя руку со щипцами как можно дальше. Вторая змея, испуганная моим падением, прыгнула вверх и упала на меня, словно пожарный шланг. Не успел я ахнуть, как самец прополз у меня по щеке и укрылся в промоине. Кто из нас испугался больше — сказать трудно. Едва я поднялся на колени, самка вырвалась из щипцов и, сделав Молниеносный бросок, вцепилась в мои шаровары. Пока обезумевшая от ярости змея Дергала шаровары, я схватил ее покрепче за затылок, оторвал от себя и отправил в мешок. Настало время брать в плен самца. Он спрятал голову в расселину, снаружи болтался лишь толстый хвост. Удостоверившись в том, что самка надежно упрятана в мешке, я дернул самца за хвост, надеясь, что узкая щель не даст ему развернуться. Это была вторая моя ошибка, которая чуть было не оказалась роковой.

Опытные змееловы говорят, что змея может пролезть в любую щель, будь она величиной хоть с игольное ушко. Это, конечно, преувеличение, но змеи действительно обладают удивительной способностью протискиваться сквозь самые маленькие отверстия. Создается впечатление, что у них кожа прилипает к позвоночнику, внутренности сжимаются, пресмыкающееся вдвое уменьшается в объеме.

Потревоженная змея развернулась как пружина, и из расселины взметнулась голова с разинутой пастью.

Я хотел откинуться назад, но наткнулся на глиняную стенку катакомбы... Каждую секунду гюрза могла впиться в лицо, но почему-то медлила, а я с силой давил спиной на стенку, что было совершенно бессмысленно: пробить в рукаве отверстие я, конечно, не мог. Мне стало так страшно, что я едва сумел подавить крик. В горле заклокотало, захрипело. Встревоженная гюрза дернулась, я ударился затылком о стенку. Змея приблизилась. В этот момент послышался глухой шум, словно произведенный падением снежного кома: часть катакомбы рухнула. Обвалившаяся земля придавила гюрзу. Страшная голова судорожно вздрогнула, змея была прикована к месту. Я осторожно отполз в сторону, пытаясь выбраться из подземного рукава, не сводя глаз с гюрзы.

Очутившись на поверхности, я долго не мог прийти в себя. Что было бы со мной, если бы рухнула земля позади меня? Наверно, я бы уже либо задохнулся, либо умер от укуса гюрзы. В том, что змея обязательно атаковала бы меня, я не сомневался.

Больше охотиться в этот день я не стал и возвратился домой.

Утро принесло неожиданную радость: приехал младший брат Марка — Павлик, восемнадцатилетний студент-первокурсник. Марк, конечно, не подозревал о его приезде, и появление Павлика основательно испортило зоологу настроение.

— За Павликом нужен зоркий глаз, — сердито пояснил Марк, — а у меня научная работа. Но раз уж так вышло... — Марк взглянул на брата. — Со мной ты ходить не будешь. Я должен заниматься изысканиями, а не охранять тебя от змей и простуды. Пусть уж лучше этим займутся мои друзья, тем более что они так рады твоему приезду.

Когда мы уходили вниз по берегу Мургаба, Марк отозвал меня в сторону и шепнул:

— Ты там присмотри за ним. Еще, чего доброго, начнет змей ловить. А с его фигурой — сам понимаешь...

Действительно, по своей комплекции Павлик походил на борца-тяжеловеса. Ходил он медленно, вразвалочку и вообще не любил торопиться. О быстроте реакции, которая столь необходима охотнику за змеями, нечего было и думать.

Многие змееловы — разносторонние спортсмены. Они занимаются различными видами спорта, например боксом, который помогает выработать точность, глазомер, ловкость и крайне развивает быстроту реакции. Боксер, недостаточно быстро среагировав на маневр противника, может проиграть бой, а змеелов — жизнь. Быстрота реакции — залог удачи. Вот почему Марк так беспокоился о Павлике.

Мы с Павликом прошли по пескам километров пять. Утреннее солнышко основательно припекало. Юноша приехал в Среднюю Азию впервые и вскоре выбился из сил. Пришлось выкупаться в реке и побродить по густым прибрежным зарослям. Освежившись, Павлик почувствовал себя лучше. Обуреваемый жаждой деятельности, он изловил двух желтопузиков, поднял их за хвосты и торжествующе показал мне.

«Вот оно, — мелькнула у меня мысль. — Началось!»

— Послушай, дружище, это самые обыкновенные безобидные существа, безногие ящерицы. Марку они не нужны. И давай условимся: прежде чем ловить какую-нибудь змею, ты будешь показывать ее мне.

Павлик пожал плечами. К полудню мы присели отдохнуть на сухой ствол дерева, принесенный рекой во время половодья. Мои опасения оказались напрасными: Павлик не поймал ни одной змеи.

— Я даже не видел их, — печально сказал он.

«Это неплохо, — подумал я. — Змеи хорошо маскируются, и без посторонней помощи Павлик не разыщет ни одной. А «посторонней помощи» не будет».

Завистливо взглянув на мой улов, Павлик решительно встал и скрылся в зарослях. Он продирался сквозь тугаи, как медведь: треск и гул раздавались по всей округе.

«Это опять-таки неплохо, — мысленно злорадствовал я, — пресмыкающиеся шума не любят — успеют скрыться». Однако я поспешил вслед за юношей. Кто знает, что может произойти?

— Юрий! — радостно крикнул Павлик, скрытый зеленой стеной. — Будьте добры, пойдите, пожалуйста, сюда.

Я пошел по его следам, выбрался на полянку. Павлик стоял ко мне боком, в руках его медленно изгибалось нечто похожее на резиновый шланг. Услышав шум, Павлик сделал полуоборот, и его круглая добродушная физиономия расплылась в широкой улыбке.

— Смотрите, поймал! Ползла по коряге, смирная, совсем не вырывается.

Солнце било мне прямо в глаза. Я подошел ближе — и похолодел. Павлик держал в руке серовато-стальную полутораметровую кобру! Змея вела себя крайне пассивно и даже не раздула капюшон: она перегрелась на солнце или просто пребывала в меланхолии. Но в любую секунду змея могла очнуться от непонятного оцепенения. Павлик держал ее за затылок и хвост — классическая хватка змеелова, но даже опытным охотникам, имеющим дело с коброй, приходится трудно: кобра умеет выскальзывать. Павлику грозила опасность.

Что делать? Предупредить — испугается, сделает резкое движение, а этого змеи совершенно не переносят. У меня почему-то переживания всегда начинаются задним числом, поэтому подчас приходится дрожать от страха тогда, когда опасности давно нет и в помине. В минуты опасности мозг работает четко, быстро рождается план действий.

— Павлик, эта змея извергает пахучую жидкость. Брось ее на песок.

— Вы шутите, таких змей нет. Кроме того, я ее давно держу, и ведет она себя прилично. Смотрите, какая красивая шкурка, атласная, нежная-нежная!

Павлик отпустил хвост змеи и ласково провел пальцем по серой спинке. Я вздрогнул: кобра тонко, протяжно свистнула и начала раздувать капюшон.

Мне хотелось вопить от ярости. Злость душила меня. Я готов был броситься на Павлика с кулаками, но «тревожить» змею нельзя, и я негромко выпалил перекошенным ртом:

— Бросай змею, сукин ты сын, мерзавец, негодяй!

Широкое лицо Павлика дрогнуло от обиды, он выпустил змею. Оказавшись на песке, кобра приняла излюбленную оборонительную позу. Я метнулся вперед, схватил Павлика за руку и так дернул к себе, что мы оба покатились в кусты.

— Что с вами? — бормотал испуганный Павлик. — Вам напекло голову?

— Стой здесь! — рявкнул я и побежал к уползавшей змее.

Изловить встревоженное пресмыкающееся чего-нибудь да стоит. Я снял с себя майку и стал дразнить змею. Змея бросалась на мою майку, как собака, методически отражала атаки одну за другой. В конце концов разозленная кобра вцепилась в майку. Тотчас же я захватил змею и отправил ее в мешок вместе с майкой, которую змея так и не выпустила.

Павлик хмуро наблюдал за мной и, когда поединок закончился, сухо спросил:

— Зачем вам понадобился этот спектакль? Завидуете?

Я хлопнул его по плечу, но парень надулся и до самого лагеря не проронил ни слова. В лагере он сказал Марку, что следующий раз пойдет с ним. Это было сказано таким тоном, что Марк вопросительно поглядел на меня.

— Вы повздорили?

— Нет, просто твой братец схватил руками кобру, а я отобрал ее, присвоил его добычу.

Марк крепко пожал мне руку, поманил Павлика пальцем.

— Ну вот что! Бери книжку, и покуда не выучишься определять змей, не видать их тебе.

...Павлик снова пошел со мной на охоту. Юноша стал осторожнее и, прежде чем схватить змею, кричал:

— Юрий, идите сюда! Нужна ваша консультация.

Я торопливо подходил к Павлику, «консультировал», и ободренный Павлик торжествующе бросался на желтопузика или удавчика. Постепенно Павлик привык, успокоился и вновь утратил всякую осторожность. Хохоча во все горло, он хватал удавчиков за хвост, вращал их над головой, как пращу, и выпускал. Ошеломленные змеи, отлетев на порядочное расстояние, шлепались на песок, лежали без движения. Мне приходилось резко одергивать парня.

— У них голова закружилась! — смеялся Павлик в ответ. — Укачало сердечных!

Несмотря на свою комплекцию, Павлик рысью бегал по барханам. Из-за песчаных косых гребней то и дело долетал его победный клич. Мне такая беспечность не нравилась. Со змеями, пускай даже неядовитыми, нельзя быть запанибрата. Я пытался образумить бесшабашного юнца, но куда там! Юность не любит прислушиваться к замечаниям. Покуда я раздумывал, как бы утихомирить не в меру разошедшегося Павлика, на помощь пришел случай.

В полдень, когда солнце поднялось в зенит, тени, отбрасываемые зализанными ветром гребнями барханов, стали совсем короткими и узкими. Здесь спасались от горячих лучей ящерицы и насекомые. Охота была удачной. Можно было возвращаться, но Павлику во что бы то ни стало захотелось осмотреть соседний бархан. Он залез на гребень, осыпая ручьи песка, и тут же закричал:

— Ой, какая большая!

Я взбежал на бархан и увидел здоровенного полоза.

— Будь осторожнее — полоз кусается!

— А он ядовит?

— Нет.

— Ах, нет!

Павлик ринулся на полоза сверху и хотел ухватить змею за хвост, но полоз попался не из пугливых — сам бросился на охотника. Закипела схватка, и Павлик получил урок, который запомнил надолго.

Полоз ловко проскользнул у юноши между ног. Павлик прыгнул, потерял равновесие и упал на бок, а полоз пробил зубами рубашку и больно укусил Павлика в спину. Не ожидавший нападения, новоявленный змеелов скатился с бархана и закрутился на песке, беспорядочно махая руками. Я не спешил прийти ему на помощь: пусть подерется с полозом — будет знать, как легкомысленно относиться к змеям. Между тем сражение продолжалось. Павлику удалось стряхнуть с себя змею. Полоз шлепнулся на песок и тотчас с яростью погрузил свои тонкие, как иглы, зубы в икру его ноги. Павлик схватил полоза за хвост, но положения этим не улучшил. Тогда он ухватил змею за затылок, оторвал от штанины и поднял над землей. Мне показалось, что он сейчас задушит храброго полоза. Но полоз не собирался отступать. Змея обвилась вокруг шеи Павлика, захватила его правую руку. «Злой уж» сжал кольца, и Павлику пришлось туго в полном смысле этого слова.

Я решил вмешаться — перехватил змею и стиснул ее так, что полоз тотчас же распустил кольца. Сдернув змею с Павлика, я с трудом запихнул ее в мешок. Полузадушенный полоз отчаянно сопротивлялся. Через несколько минут испуганный Павлик пришел в себя, и на его толстых щеках заиграл кирпичный румянец.

— Чуть не задушил меня этот змей, — нервно засмеялся Павлик.

— «Чуть» не считается. И знаешь что: хватит тебе ловить змей. Лучше понаблюдай их издали или помогай нам во время ловли.

Но Павлик уже окончательно оправился от потрясения и самоуверенно сказал, что змей ловить не перестанет и спорить с ним на эту тему бесполезно.

Чтобы не обострять отношения, я предложил побродить по прибрежным зарослям. Предложение было тотчас принято: Павлик воспринял его как вызов. Мы пошли дальше, хотя делать этого не следовало: солнце буквально сжигало кожу, и очень хотелось пить. Змеи в такое время суток обычно прячутся, пережидая зной. Шансы на успех были невелики. Но нам все же удалось поймать еще двух полозов и небольшую, но невероятно злую гюрзу. Гюрза таилась в густых зарослях, и настроение у нее, по-видимому, было далеко не радужным. Змея выждала, когда я приблизился, но просчиталась: бросилась на мою тень и несколько раз яростно укусила. Ошибка гюрзы спасла меня, но погубила ее. Змея оказалась в мешке. Справедливости ради нужно сказать, что она отчаянно защищалась и так рвалась из рук, что едва не сломала себе позвоночник.

Павлик наблюдал схватку издали с напряженным вниманием. После случая с коброй он стал относиться к ядовитым змеям с большим почтением.

Мы шли по тропинке сквозь прибрежные заросли. Павлик смотрел себе под ноги, боясь наступить на какую-нибудь змею. Иногда в зарослях что-то подозрительно шуршало, мелодично звенели невидимые насекомые. Внезапно послышалось громкое шипение. Павлик отпрянул, а я улыбнулся: так могла шипеть только черепаха, звук, издаваемый этим медлительным, безобидным существом, очень походит на шипение гюрзы.

— Этой «гюрзы» можно не бояться. Сейчас я тебе ее покажу.

Раздвинув заросли, я увидел крупную черепаху и, недолго думая, одним прыжком преодолел отделявшее нас расстояние и опустился на круглый панцирь. Снова послышалось шипение, и мне пришлось взлететь в воздух, извиваясь в фигурном прыжке: у самых ног моих закачалась треугольная голова гюрзы.

Гюрза обвилась вокруг черепахи

События развивались молниеносно, но мысль работала быстрее. Буквально в какие-то доли секунды я понял, что должен делать. Не было ни испуга, ни холодного пота. Одной ногой я наступил на панцирь черепахи, второй — отбил змею и, оттолкнувшись от панциря, упал на землю.

Когда я поднялся на ноги, змеи и след простыл, только черепаха по-прежнему лежала на песчаной полянке, спрятав голову и лапы. Я подошел ближе и по следам узнал, в чем дело.

Гюрза обвилась вокруг черепахи и мирно дремала, когда я нарушил ее сон столь необычным способом. Черепаха, чувствуя присутствие змеи, не двигалась и не беспокоила ее.

Тяжело дыша, стряхивая с себя песок, я вернулся на тропинку. Павлик иронически посмотрел на меня.

— Новый вид физкультурных упражнений?

Я промолчал. Что я мог ему сказать? Никакие слова не передадут испытанного ощущения.